Роберт Силверберг - Избранные произведения. I том

— И давно это продолжается? — спросил я.

— С девяти утра. Мы прибыли в одиннадцать. Я мог бы вызвать войска, но пока решил не прибегать к крайним мерам. Мне сказали, что до самой Пасадены улицы заполнены народом.

— Такое просто невозможно! Мы…

— Посмотрите сами.

Он сказал правду. Людская река заполняла мостовую, обтекала небоскребы реконструированного городского центра, протягиваясь де автострад и исчезая за горизонтом далеко на востоке. Несвязанные крики и вопли долетали и до нас. Я больше не хотел смотреть вниз. Мы были в осаде. А Ворнана явно забавлял джин, выпущенный им на волю. Я нашел его в «люксе» на восемьдесят пятом этаже, с обычной свитой: Колфф, Хейман, Элен, Эстер, несколько журналистов. Не было только Филдза. Как я потом узнал, он дулся, в очередной раз подкатившись к Эстер и получив отказ. Когда я вошел, Ворнан восхищался калифорнийской погодой. Увидев меня, сразу поднялся, шагнул мне навстречу, взял за руки, заглянул в глаза.

— Лео, старина! Как нам вас недоставало!

Столь дружеский прием едва не лишил меня дара речи. С трудом я промямлил: «Я следил за вашим турне по телевизору, Ворнан».

— Вы слышали интервью в Сан-Диего? — поинтересовалась Элен,

Я кивнул. Ворнан лучился самодовольством. Он махнул рукой в сторону окна.

— Внизу собралась большая толпа. Как по-вашему, чего они хотят?

— Ждут очередного откровения, — ответил я.

— Евангелие от святого Ворнана, — мрачно пробормотал Хейман.

Позднее Колфф поделился со мной малоприятными новостями. Компьютер в Колумбийском университете провел анализ языка, на котором, по утверждению Ворнана, говорили в тридцатом веке. Структура языка поставила компьютер в тупик, и он разложил все на фонемы, [78] Фонема (от греч. phonema — звук), единица языка, с торой различаются и отождествляются морфемы (минимальная значащая часть слова) и, тем самым, слова. но без каких-либо выводов. Из компьютерного анализа следовало, что Колфф прав, полагая, что Ворнан говорит на языке, которому еще предстояло появиться. Но оставалась вероятность того, что с губ Ворнана слетал случайный набор звуков, и иногда их комбинация походила на видоизмененное временем знакомое слово. Колфф впал в отчаяние. Находясь под впечатлением разговора с Ворнаном, он изложил свою точку зрения прессе и способствовал раздуванию всеобщей истерии. Теперь его мучили сомнения: правильно ли он истолковал услышанное от Ворнана.

— Ошибившись, я погубил себя, Лео, — делился он со мной своими тревогами. — У меня нет ничего, кроме репутации, а теперь я могу лишиться и этого.

Колфф дрожал, как лист на ветру. За те несколько дней что мы не виделись, он похудел на добрых двадцать фунтов. Упругая кожа стала дряблой, обвисла.

— А почему не сделать еще одну запись? — спросил я. — Пусть Ворнан повторит то, что наговорил в первый раз. А потом вы введете в компьютер обе записи, и он проведет сравнительный анализ. Если в первый раз он молол чушь, повторить то же самое ему не удастся.

— Друг мой, эта мысль первой пришла мне в голову.

— И что?

— Более он не желает говорить со мной на своем языке. Он потерял интерес к моим исследованиям. Отказывается произнести хоть одно слово.

— Мне это кажется подозрительным.

— Да, — печально вздохнул Колфф. — Конечно, это подозрительно. Я говорил ему, что, повторив запись, он сможет уничтожить всякие сомнения насчет его принадлежности к будущему, но он молчал. Ваш отказ, убеждал его я, поневоле наводит нас на мысль, что вы — шарлатан. Он ответил, что ему наплевать. Он блефует? Или лжет? Или ему действительно наплевать? Лео, я в трансе.

— Но вы уже уловили некую лингвистическую конструкцию, в которую укладывались произносимые им слова?

— Разумеется, уловил. Но вдруг то была иллюзия… случайный набор звуков. — Он покачал головой, словно раненый морж, что-то пробормотал на персидском или пуштунском и, подволакивая ноги, двинулся прочь, сгорбленный, с поникшей головой.

И я понял, что Ворнан лишил нас одного из главных аргументов, говорящих за то, что он прибыл из тридцатого века. Лишил сознательно. Без всякой на то причины. Он играл с нами… со всем человечеством.

В тот вечер мы пообедали в отеле. Не могло идти и речи о том, чтобы куда-то поехать: прилегающие улицы заполнила многотысячная толпа. В тот вечер одна из телекомпаний показывала документальный фильм о поездке Ворнана по стране. Мы смотрели его на этот раз вместе с Ворнаном, хотя ранее его не интересовало, что говорят о нем средства массовой информации. Лучше бы он его не увидел. Режиссер сделал особый упор на воздействие Ворнана на массовое сознание, и он показал многое из того, о чем я даже не подозревал. Девушки-подростки в Иллинойсе извивались в наркотическом экстазе перед голограммой нашего гостя. Африканцы жгли ритуальные костры в его честь. Женщина в Индиане записывала на пленку все телетрансляции, посвященные человеку из будущего, а затем продавала их копии, уложенные в оригинальные футляры. Люди шли на запад. Толпы жаждущих увидеть Ворнана. Камера крупным планом показывала их лица, закаменелые лица фанатиков. Они ждали от Ворнана откровений, пророчеств, слово истины, которое укажет им путь. Его появление в любом месте будоражило население. И я уже представлял себе, что бы произошло, отдай Колфф журналистам запись речи Ворнана. В его чирикании все увидели бы путь к спасению. Меня охватил испуг. Изредка я поглядывал на Ворнана и видел, как тот удовлетворенно кивает, довольный тем эффектом, что оказывало его появление на окружающих. Казалось, он упивался тем могуществом, что вложили в его руки любопытство и реклама. Все, что он говорил, выслушивалось с огромным интересом, обсуждалось и толковалось на все лады, чтобы стать истиной, признанной миллионами. Считанные люди в истории человечества обладали такой властью над людьми, и ни один из предшественников Ворнана не имел в своем распоряжении информационной системы, охватывающей всю Землю. Тут охвативший меня страх сменился ужасом. Прежде Ворнан не обращал ни малейшего внимания на то, как реагирует на его присутствие мир, отчужденно взирал на окружающую действительность, точно так же, как и в тот день, когда римский полицейский попытался остановить его, голышом поднимавшегося по Испанским ступеням. Теперь же возникла обратная связь. Он смотрел документальный фильм о самом себе. Наслаждался ли он теми беспорядками, что вызывал своим поведением? Специально готовил волнения? Ворнан, не ведающий, что творит, оставлял за собой хаос. Ворнан, действующий осознанно, мог уничтожить цивилизацию. Сначала я относился к нему с пренебрежением. Потом он забавлял меня. Теперь я его боялся. Компания наша в тот вечер разошлась рано. Я видел Филдза, что-то горячо втолковывавшего Эстер. Та покачала головой, пожала плечами и отошла, оставив его пунцовым от злости. К нему подошел Ворнан, коснулся его руки. Не знаю, что он сказал Филдзу, но тот разозлился еще больше, развернулся и выскочил из гостиной. Потом ушли Колфф и Элен. Я немного задержался, не знаю почему. Мой номер соседствовал с номером Эстер. По коридору мы шли вместе, остановились у ее двери. У меня сложилось впечатление, что она собиралась пригласить меня провести эту ночь с ней. Была оживленнее обычного, ресницы ее подрагивали, ноздри раздувались.