Джон Хост - Битва за Землю [СИ]

— Ты соплячка, кем себя возомнила?! Это твой первый пациент и ты сразу решила выпендриться!…

Двадцатипятилетняя девушка уткнулась в пол убитым взглядом. Она не была готова к такому повороту событий в отличие от остальных, кому уже до боли было известно то, что их шеф — заднеприводной. Все они проходили мимо, робко бросая взгляд на привычную сцену с участием старого и надоевшего персонажа.

— Ну ничего. Теперь ты надолго запомнишь фамилию своего первого пациента — Харт! Молись, чтобы он…

Продлилась бы эта экзекуция ещё на полминуты, и Сара бы точно прослезилась. Её мягкотелость никогда не позволяла ей нормально переживать конфликтные ситуации. Она всегда стремилась к тому, чтобы пресекать их появление. Но терпеть дальше выходку своего долбанного начальника ей не пришлось. За спиной у Бергера нарисовался некто в деловом костюме с двумя охранниками в штатском позади.

— Хм-хм — прокашлял незнакомец. — Извините.

Бергер развернулся.

— Да?

— Вы заведующий отделением?

— Да, всё верно.

Человек в сером костюме и полосатом галстуке серых тонов разных оттенков, с накинутым на плечи белым халатом, протянул руку:

— Уильям Харт.

— Зак Бергер — представился заведующий. — Чем могу служить?

— Мой сын попал к вам в отделение. И…

Тут Бергера осенило. Он не сразу вслушался в фамилию мужчины.

— Ах, да. Секунду. — Бергер прочитал имя владельца снимков — Роберт Харт.

— Да. Исходя из вашего диалога, — Уильям заметно сбавил скорость своего голоса, всматриваясь в потухшее лицо спасшей его сына девушки — я так понял, что этот доктор и есть тот врач, который его прооперировал.

Робким проскользившим взглядом Сара посмотрела в лицо отца пациента, но вскоре опустила глаза чуть ниже его подбородка, продолжая испытывать последствия нападков начальника. На пару секунд рот Бергера, открывшись, застыл. Какой-то придурок посмел наглым образом прервать его за самым любимым занятием, ради которого он, собственно, и ходит на эту работу. Но Бергер быстро взял себя в руки:

— Да. Но дело в том, что мы должны провести ещё кое-какое…

Не успел Бергер завершить фразу, как Харт старший сделал несколько шагов, протянул руку Саре и пожал её с искренней теплотой:

— Я Вам очень признателен. Мы уже второй год ездим по разным клиникам. Где только не были: Франция, Швейцария, США, Германия, Япония. Везде отказались оперировать. Все говорили, что сердце Роберта остановится прямо во время операции. Никто не брался. Боли у него участились. Спать начал много. Говорить стал совсем неразборчиво. А пару минут назад я был в палате, и речь у него превосходная — широко улыбнулся отец пациента. — Мы уже хотели в этом месяце полететь в Израиль. Это была наша последняя надежда. Но он захотел приехать к друзьям в Манчестер, и тут у него случился очередной приступ. Так что я искренне благодарен.

Лицо Сары мало изменилось, а комок в горле всё ещё торчал, не позволяя глотнуть слюну. Тот психопат в белом халате по-прежнему стоял рядом. Его язык так и чесался ляпнуть очередную порцию «ласковых» слов, а сам он горел от нетерпения, когда посторонний исчезнет. Это было написано у него на лице.

Уильям сделал небольшой наклон в сторону Сары, положил руку ей на локоть, и сказал:

— Мы могли бы поговорить наедине?

— Я…

— Вот и хорошо.

Его статус не позволял ему терпеть отказы. Он указал рукой в сторону, и они, медленно прогуливаясь, оставили пост позади своих спин. Саре можно было сказать что угодно. Реакция была бы одинаковая. Её до сих пор не отпускал паралич от шестидесяти однолетнего убогого подобия врача.

Сосредоточенно и очень деликатно Харт стал излагать. Как раз в этот момент Сару слегка отпустило и теперь она могла вникать в то, что ей говорят.

— Вы вытащили моего сына с того света, и за это мы с женой перед вами в неоплатном долгу.

— Я … — она отрицательно подёргала головой, но Харт её резко прервал.

— Я работаю в администрации мэра Лондона. В медицине, очевидно, я ничего не понимаю, но такого врача, как вы, мы искали по всему земному шару. Но не нашли. Стало быть, профессионал с такими навыками заслуживает чего-то большего, чем должность в рядовой государственной больнице. Так что, я могу посодействовать вашему трудоустройству в одну из ведущих клиник Англии в Лондоне. Что скажете?

— Правда, я… спасибо, но… Это ведь моя работа. Я… я просто сделала операцию, которых проделала с десяток. И только. Поэтому…

— Вы видимо не до конца меня поняли, Мисс…

— Шоу.

— Мисс Шоу. Я не успокоюсь, пока не отплачу вам той же монетой. У меня есть связи и в Манчестере. Так что, если хотите,…

— Правда, спасибо, Мистер Харт. Но я…

— М-м-м-м — глубоко призадумался Харт — хорошо. Я вижу, вы — настоящий врач, который спасает своих пациентов только потому, что ему этого хочется. Тогда вот, как мы поступим. — Уильям повернул голову и посмотрел на Зака Бергера, который всё также находился у поста, и продолжал осматривать снимки, лежавшие на стойке. Его лицо было таким, будто на снимки смотрел неандерталец. По всей видимости он не догонял, как могло случиться так, что на свежем снимке не наблюдалось ни малейшего признака того, что когда-то там была гематома.

— Очевидно, ваш шеф вам не по душе.

Веки Сары моментально расширились от испуга, а голос заметно приободрился и задрожал:

— Нет-нет-нет…

— Мисс Шоу, прошу вас. Ни один нормальный человек не захочет иметь дело с этим психом. За такой подвиг вас нужно приставить к награде. А вместо этого вам приходится выслушивать необоснованные претензии, да ещё и в такой грубой форме. Вот, что мы сделаем: с завтрашнего дня вы поменяете прописку на кабинет заведующего отделением.

Не только все окружающие, но и сама Сара не могла представить себя на руководящей должности. По крайней мере сейчас.

Харт не собирался отставать от неё, и когда до Сары это наконец дошло, она обратилась с просьбой, которую сформулировала через огромную силу, с большой неохотой. Для этих слов она собрала все остатки своей воли.

Следующим утром главный врач вызвал Бергера к себе. Он предложил ему два варианта: уйти по собственному желанию или быть уволенным по статье за грубое отношение с подчинёнными. Он выбрал первое. Теперь заведующим нейрохирургией стал пятидесятивосьмилетний Рендал Гибсон. Его уважали и ценили все работники в отделении, а он, в свою очередь, отвечал взаимностью. Так пришёл конец тринадцатилетней диктатуре и тирании безмозглого докторишки, которому неизвестно кто доверил верховодить целым отделением вполне компетентных и дисциплинированных медработников.

Прошло полтора месяца.

Сара, Нора и Матильда — ещё одна из медсестёр, сидели за столом в кафетерии.