Андрей Ливадный - Ступени

Честно говоря, я оторопел, даже морозом продрало по коже, а он, внезапно оборвал на полуноте свой страшный вой, и, поджимая хвост, потрусил прочь.

Я еще не успел придти в себя от этого зрелища, как из подъезда появилась Лана.

Сев в машину, она посмотрела на меня и торжественно произнесла:

– Милый, минуту назад я прошла «посвящение». Все. – Она гордо протянула мне корочки, со знакомой печатью «Юнеско».

Минуту назад …

Минуту назад огромный пес сидел на горячем асфальте и дико выл, глядя на окно, за которым Лана проходила то самое «посвящение».

Я воздержался от вопросов и комментариев, решив, что лучше расскажу обо всем позже.

– Поздравляю, милая. – Это не являлось дежурной фразой, я говорил искренне, потому что чувствовал, по крайней мере, на протяжении последних недель – ее учеба не прихоть, а осознанная необходимость. Что-то происходило, вот только я пока не понимал что именно?

День прошел как обычно.

Близился вечер и вместе с неумолимым движением часовой стрелки, в душе Ланы росло беспокойство.

Она страшилась и одновременно ждала той минуты, когда коснется подушки и уснет. Страшилась, что все обернется тщетой, пустым надуманным сном, и ей не суждено больше попасть туда, на огромную сумеречную площадку, с трех сторон обрамленную скалами.

Как назло, Андрей подлил масла в огонь со своими рассуждениями.

Сын гулял, погода стояла теплая, вечер подкрался мягко, словно котенок, тихо бормотал телевизор, муж, возившийся на улице с машиной (что-то менял, не то масло, не то фильтры) вернулся, и, войдя в столовую, вдруг произнес, возвращаясь к теме утренних событий:

– Кстати, твой «учитель» ни фига меня не загипнотизировал. И вообще заявил, что я здоров.

Лана не ответила, хотя в душе всколыхнулось иррациональное возмущение. Да знала она, знала, что ничего не стоит эта бумажка с липовой печатью, и процесс обучения походил на краткий курс бахвальства, вперемешку с лестными замечаниями в адрес личных способностей Ланы: ты почитай вот такую книжку, такую, и постепенно у тебя отроется ДАР, потом придешь ко мне в Калининград, там собираются такие люди…

Короче, сейшен. Или шабаш…

Андрей все что-то говорил, но Лана почти не слышала его, погрузившись в собственные мысли, пока слух не резанула фраза:

– …ну и чему он мог тебя научить, если заявил мне…

– Андрей, замолчи!..

Лана произнесла это требовательно, ледяным не терпящим возражений тоном. Внутри будто натянулась тонкая упругая струна, готовая вот-вот лопнуть.

– Да, нет, ты не понимаешь. – Андрей вопреки своему покладистому характеру тоже бывал упрям. – Посмотрел я твои книги. Мне тошно стало. Ни логики, ни здравого смысла, одно утверждение противоречит другому… Ну, что за примеры там приводятся? Лошади, телеги, одно не поедет без другого, разве так можно? И этим они пытаются объяснить физические свойства разных «кармических оболочек», которые, кстати, не регистрируются ни одним прибором, – да чушь все это!..

Короче его понесло.

На самом деле говорил почти правильно. Но больно. И не вовремя.

Он не понимал сути происходящего, и Лана чувствовала, что при таком откровенном сарказме она ничего не сумеет объяснить мужу, хотя могла ответить: мне нужна была точка опоры, толчок, пусть в этих книгах на девяносто девять процентов изложен личный бред того или иного автора, но не бывает дыма без огня, значит, и они что-то чувствовали, искали…

Жуткое состояние души. Ощущение полнейшего одиночества, неопределенности, когда данность вдруг утрачивает смысл, кажется все… жизнь заканчивается здесь и сейчас, и не из-за пустяка, не в силу неосторожно обидевшего слова, а потому что душа вдруг начинает рваться на клочки, понимая: весь мир против тебя…

Нет. Она не могла сейчас поделиться с Андреем своими истинными переживаниями. Он не поймет. Не потому что не любит, просто он материалист, ему нужно самому коснуться руками той скалы, чтобы однозначно поверить в ее существование. Лана не могла допустить, чтобы сейчас все окончилось глупым семейным скандалом, поэтому просто сжала ладонями виски и попросила, уже менее резким тоном:

– Прекрати. Давай поговорим об этом позже.

– Ладно…

Похоже, он обиделся. Ушел за компьютер, наверное, сейчас завалит пару монстров в дебильной «стрелялке» и успокоится.

Господи, как трудно одной.

Первые шаги в неизведанное. Первая ступень, пройденная с нечеловеческим надрывом внутри.

Только бы все повторилось, не обернулось тщетой…

Надежда не угасала, она трепетала, как пламя свечи на ветру, согревая растерянную душу…

Лана засыпала долго и беспокойно.

Отчаяние все ближе подкрадывалось к самому сердцу, казалось, что оно не выдержит и лопнет.

Вместо нужных мыслей в голове то и дело всплывали образы далеко не безоблачного детства, проведенного в деревне, на берегу озера…

Наконец пришел сон, а вместе с ним… чернота.

Вязкая тьма, прикосновение которой воспринималось, словно касание липкого, разогретого на солнце гудрона.

Лана попыталась вырваться, и тьма поддалась неистовому напору: сопротивление вдруг начало слабеть и… она оказалась на той самой площадке!

…

Чувства переполняли ее, били через край, трудно описать, что творилось в душе, когда она во второй раз увидела уже знакомые очертания массивного, сложенного из грубо обработанных каменных блоков входа в тоннель.

Подтверждение…

Прошлой ночью она была здесь. Лана не помнила, почему и в какой момент ее выкинуло из этой реальности, но вот она вернулась, теперь уже с особой ясностью осознавая, что это не сон.

Пусть спит тело, но разум, душа… они прошли через непонятное сопротивление, и сейчас, видимо, существуют отдельно от телесной оболочки.

Господи, сколького она не знала в ту пору… Множество опасностей подстерегало неопытного исследователя на рискованном пути, где по определению не бывает проверенных, торных троп… стоило сделать один неверный шаг и он окажется роковым, но порой неведение – лучшая защита от неприятностей.

Лана подсознательно чувствовала, что нужно быть крайне осторожной, но в данный момент ее переполнял щемящий восторг: главное – она вернулась, сумела каким-то образом переместиться сюда, а значит…

Значит, я сегодня узнаю, куда ведет загадочная лестница . – С такой мыслью Лана шагнула в плотный сумрак, освещенный лишь слабым сиянием, исходящим от ее фигуры.

Для себя она решила: буду идти, сколько смогу, считая ступеньки, запоминая повороты.

…

Подъем по лестнице поначалу принес некоторое разочарование. Ступени походили друг на друга как братья близнецы, не происходило ровным счетом ничего особенного, вот только идти оказалось очень трудно, словно Лана поднималась не по пологой лестнице, а карабкалась по отвесным скалам. Ощущения явного сопротивления не было, но усталость, неимоверная усталость начала накатываться волнами бессилия, граничащего с изнеможением, стоило ей преодолеть с десяток ступеней.