Павел Виноградов - Четвертый кодекс

Так что она заняла место на веранде кафе напротив культурного центра, где происходила встреча, взяла чашку чампуррадо, и приступила к наблюдению.

Мимо текла река беззаботно гуляющих фортунцев всех цветов кожи и рыскающих в поисках вечерних развлечений туристов. Многие, и туристы в том числе, были разряжены в красочном стиле пачукос – разноцветные долгополые пиджаки с огромными подплечниками, отворотами и пуговицами повсюду, пестрые рубахи, штаны мешком, свисающие с них почти до земли длиннейшие часовые цепочки, широченные шляпы, иногда украшенные ярким пером. Женщины, даже в годах, были разодеты еще ярче. Их длинные платья всех цветов радуги, часто с рисунком, обтягивающие сверху и пышные, украшенные оборками снизу, словно взывали к небесам о том, что их хозяйки собираются всегда оставаться молодыми в этом вечном и щедром мире.

Илона усмехнулась.

Впрочем, стиль пачукос не был приметой культуры лишь Ацтлана. До войны он, через общины атлантов в Евразии и на других континентах, был распространен по всему миру, хотя имел довольно зловещую репутацию. Существовал стереотип, что пачукос – это исключительно ацтланские бандиты и хулиганы. Что, надо признать, частично соответствовало действительности. Перед Большой войной, когда обстановка накалилась, молодежь, одевающуюся в таком стиле, прочие граждане в Европе стали попросту бить, на что банды пачукос отвечали. Тогда прошло множество кровавых столкновений. Война обрядила полмира в хаки, и после нее пару десятилетий о пачукос ничего не было слышно. Но в последние годы стиль вновь начал возрождаться в обоих Ацтланах и потихоньку – в прочем мире. Новое поколение просто не помнило, какое прошлое тянется за этими пестрыми тряпками.

Сегодняшним вечером на улицах Чикомоцтока было как-то слишком уж ярко и шумно. Отовсюду доносились звуки гитар, а также более древних инструментов – барабанов, гонгов, трещоток, костяных флейт. Вот мимо кафе прошла, распространяя эту громкую, тревожную музыку яркая процессия в вовсе уж архаичных одеждах, покрытых древними атцтланскими узорами, да еще обильно украшенных экзотическими перьями.

«Сегодня же праздник Пернатого Змея», - вспомнила Илона.

Да, древний праздник бога-вождя, которого майя называли Кукульканом, а ацтеки – Кетцалькоатлем. Дни жертвоприношений.

«Впрочем, - подумала Илона с легким отвращением, - у них всегда и всюду жертвоприношения».

Оба Ацтлана давно уже приняли законы, запрещающие человеческие жертвы, однако ходили упорные слухи, что неофициально они все равно периодически приносились, разве что были менее обильны и торжественны, чем в старину. Ну а жертвы животных и ритуальные кровопускания из ацтланской культуры никуда и не уходили.

Илона отставила чашку с недопитым чампуррадо и откинулась в тростниковом кресле. В глаза ей сразу бросилась нависающая над городом мрачная квадратная вершина Великой теокалли. На нее мертвенно светила убывающая Луна.

«Месяц буквой «с» - смерть…» Неприятная мысль о глупой примете царапнула и тут же пропала. У агента Ласки вновь включилась «чуйка», причем красная лапочка мигала в бешеном темпе.

Она увидела, как ее объекты, окруженные группой почитателей, выходят из главного входа. Рядом крутился консульский Дельгадо. Илону передернуло, когда она вспомнила масляный взгляд, которым тот буквально облизал ее во время их единственного короткого разговора. У нее были документы сотрудника российского посольства в Беладвалиде, а также легенда, что она послана оттуда присмотреть, чтобы с визитом Кромлеха все было нормально. В этом, кстати, легенда соответствовала действительности.

Однако все это сейчас было неважно. Краем глаза Илона заметила скрывающуюся в тени пальм небольшую группу мужчин. Можно было решить, что это просто местные парни, не знающие, куда себя девать, однако – «чуйка»… Она сигналила все тревожнее, и Илона не столько разглядела, сколько почувствовала их напряжение – очень агрессивное. Она твердо знала, хоть и не смогла бы объяснить, откуда, что они ждут именно Кромлехов.

И еще она совершенно четко осознала, что в данный момент за ней пристально наблюдает кто-то враждебный – почти физически ощущала тяжелый холодный взгляд из тьмы.

Так, противник пасет и ее. Ей не дадут сделать ни шага, если она будет представлять угрозу их операции.

С этого мгновения Илона стала собрана и спокойна. Очень собрана и спокойна.

Времени ругать себя не было. Хотя за что – было. Она слишком расслабилась. Да, собственно говоря, слишком расслабилась вся разведка Российской Империи – за спокойные послевоенные годы, когда побежденный Ацтлан, вроде бы, помышлял лишь о том, чтобы как можно удачнее интегрироваться в общечеловеческую семью. Конечно, была еще старушка Британия, но гадости с ее стороны были предсказуемы и привычны.

А вот теперь Ацтлан, судя по всему, начал действовать, и дело было – Илону буквально захлестнуло это понимание – не в Кромлехе. Не только в нем, во всяком случае.

Эти мысли проносились в ее голове, словно пролетающие мимо аэроплана в воздухе птахи – нисколько не влияя на его движение. Ибо агент Ласка тоже уже начала действовать.

Все-таки, некоторые вдолбленные в академии процедуры она совершила заранее и сейчас собиралась воспользоваться этим. Например, тщательно изучила оперативное пространство, загодя выбрала место для наблюдения и наметила пути отхода.

Илона мельком взглянула на чету Кромлехов. Евгений разговаривал с давешней скво. Беседовали они увлеченно и, похоже, не собирались прямо сейчас заканчивать. А вокруг Моники ошивался Дельгадо и еще пара ацтланцев. Времени должно было хватить.

Илона небрежным движением открыла сумочку, извлекла оттуда губную помаду, встала и, демонстративно оставив сумочку на кресле, упорхнула в туалет. В сумочке ничего важного и нужного не было: все подобные предметы были скрыты на ее теле под – слава Богу! – модным в этом сезоне бесформенным сарафаном. А вот помада могла пригодиться.

Окно в туалете. Илона заранее убедилась, что рама закреплена не очень надежно – вечная ацтланская безалаберность. Девушка извлекала из-под сарафана кожаный футляр с мультитулом и открыла отвертку. Несколько секунд спустя рама вместе со стеклом уже стояла прислоненной к стенке за унитазом. Бесшумно вылезти в темный и захламленный внутренний дворик – непременная часть любого здешнего дома – было делом еще более быстрым. В прошлый раз Илона прекрасно изучила дворик при свете дня. Он ей вполне подходил, а самой ценной его частью была возвышающаяся над внешней стеной голубятня. Причем, без голубей – очевидно, хозяин кафе уже зажарил для гостей всех ее бывших обитателей, а новая партия еще не пришла.