Павел Виноградов - Четвертый кодекс

Конечно же, дело не в лени или слабом интеллекте атлантов. Новое они схватывали сразу и прочно, что показало то же распространение лука, в короткие сроки появившегося у народов как Северной, так и Южной Атлантиды. Чтобы найти ответ на вопрос, почему же случилось отставание, рассмотрим частный пример упомянутого колеса. Атланты знали его принцип, но использовали… для детских игрушек. Но как им было его еще использовать? Чтобы создать колесный транспорт, надо было иметь тягловый скот – людей в повозки ведь запрягать непродуктивно…

Но почему у атлантов не было скота? Почему они не одомашнили, как в Евразии, лошадей, коров, свиней, овец и множество других животных? По простейшей причине – в обоих Атлантидах почти не было диких видов зверей, подходящих для доместикации. Вернее, их было в разы меньше, чем в Евразии. В результате атланты одомашнили лишь индюка на юго-востоке Северной Атлантиды, а также лам и альпаков в Андах. Ну и по мелочи, вроде морских свинок или кошку ягуарунди. А собака пришла еще с первыми людьми, заселившими Атлантиду.

Но главная беда атлантов (а может, и их счастье – как смотреть на развитие цивилизации) заключалась в том, что лошади к появлению людей на континенте вымерли. Или люди их истребили – это не очень понятно. И когда в евразийских степях появились первые запряженные в повозки кони, а потом и всадники, в Атлантиде этих животных уже не было. Но ведь пешком большую империю не построить… Вернее, можно, но очень медленно. Что и происходило в Атлантиде примерно до середины первого тысячелетия христианской эры.

Столетиями довольно развитые, но сильно отстающие от евразийских, цивилизации на юго-западе Северной Атлантиды, в долине Миссисипи, Мезоатлантиде и Андах неторопливо сменяли друг друга. Пока в 552 году христианской эры, в период расцвета в Центральной Атлантиде культуры майя, в городе, который сейчас называется Чицен-Ица, а тогда – Юукуабнал, не появился человек по имени Кукулькан.

Благой – Кукулькан. Юкатан. Юукуабнал (Чичен-Ица). 9.5.18.10.16, и 12 Кип, и 4 Кех (1 ноября 552 года)

Спустя вечность, проведенную в ослепительном небытие пылающей пучины первоначального хаоса, он пребывал во тьме и покое, размышляя над чудом своего сознания.

«Я есть», - только что понял он.

Это был первый и самый серьезный шаг. Дальше стало легче. Потому что, если есть он, значит, есть и нечто, что «не он». Ведь так?

Кажется, он сподобился вернуться в бытие...

Стоп. А он в нем уже бывал?..

Да, и очень далеко. Но, возможно, лучше было бы сказать «давно»?..

Какая разница.

Сейчас он мог бы произнести название того места, как Эгроссимойон. На самом деле слово это звучало совершенно иначе. Да и вообще не звучало.

А может, на самом деле это была Шибальба?.. Кажется, здесь это слово более уместно.

И он больше не там. Потому что?..

Да, потому что прошел...

«Мембрана!» - громоподобно вернулось в память грандиозное слово.

Он снова прошел сквозь Мембрану и вот он здесь.

А где?

Ну, как минимум, в воде. Хотя он ушел в огненное небытие не из воды. Нет, он был... Там было темно, холодно и очень жутко. Там совершалось что-то нехорошее, неправильное...

Он все забыл. Ладно, вспомнит потом.

Вернулось чувство тела. Он ощущал свои сильные лапы, массивный, но подвижный хвост – прекрасный балансир в водах. Здоровые жабры мерно вбирали живительную жидкость.

Он был гол, словно дома. Но ведь... он не был там. Он не должен быть без одежды.

И, в конце концов, кто он вообще такой?!

- Я – Благой, - он не произнес это, а нарисовал в сознании. Мыслеобраз был четким, выпуклым и вполне узнаваемым.

Ему удалось – он вышел иным путем!

И попал туда, куда стремился? Возможно. Однако... здесь он не должен быть Благим. Здесь он должен стать... как же его?..

Да, человеком. С Езоэевели. То есть... да, с Земли.

И если это Земля, он не Благой, а...

Но он все еще в его теле? Почему дышит в воде и балансирует в ней хвостом?

Все это следовало прояснить. А значит, надо двигаться.

Сказано – сделано. Благой изогнулся всем телом и стал скользить по темным водяным тоннелям, лавируя между сталактитами и спускающимися сюда корнями растений, похожими на орудия казни.

Но плыть было тяжело – гораздо тяжелее, чем обычно. Ему казалось, что он вяло полощется в почему-то сгустившихся до консистенции сиропа водах, а не скользит по ним стремительно, почти без сопротивления среды, как обычно.

«Сила тяжести гораздо больше», - догадался он.

Уже одно это говорило, что он на Земле. Снова. И вскоре это стало вовсе несомненным – когда в воде показался отблеск света.

Благой на мгновение вздрогнул, решив, что вновь видит отблеск ТОГО всепоглощающего пламени, через которое прошел эоны назад.

Но, похоже, он просто приближался к поверхности и видел солнечный свет.

Так оно и было – из-под воды он смотрел на искрящуюся под солнцем рябь на ее поверхности. Для человека – даже привыкшего к погружениям – зрелище было восхитительным. Да и для него тоже – он ведь не был избалован лицезрением отблесков светила на водах...

Там, где водяная рябь освещалась ярче, место выглядело более темным, где слабее – более светлым. Негатив мира...

Но он не должен был так видеть...

Он всплыл к самой поверхности, осторожно высунул голову из воды и теперь мог смотреть на этот самый земной мир. Хотя видел пока всего лишь круглую дыру, в которую врывалось ослепительное небо.

И темные фигурки по краям этой дыры. Живые существа. Эгроси... Нет, люди!

Благой ощущал идущие сверху вибрации, возмущавшие молекулы окутывающей его жидкости. Это были звуки – он знал, что это такое и умел различать их. Гул толпы, и нечто, похожее на музыку... Да, это была именно музыка множества странных инструментов – шелест, и писк, и бренчание, и ритмический стук.

Но он не воспринимал, как привык, осмысленные сигналы разумов. Потому что люди не обладают способностью испускать их.

Принимать тоже, поэтому они не знали, что он тут. А видеть его глазами в мутной воде, стоя спиной к солнцу, они были не в состоянии. Он же видел их прекрасно. И прежде всего – стоящего на краю дыры.

Самка. Мелкая – как и все они. В очень ярких одеждах, но с открытой... как же это... да, питательные железы – они же кормят молодь своим телом. Ее талию охватывал толстый цветной шнур, конец которого уходил куда-то ей за спину. Глаза были закрыты – ему показалось, что она вообще присутствует тут лишь телом, но не духом.

Самку окутывали клубы дыма, тоже идущего с поверхности. Дым имел резкий запах – не неприятный, а... непривычный.

Но дым вскоре исчез, а вместе с ним смолкли гул толпы и музыка. Кто-то громко и резко прокричал что-то, и самка... нет, девушка дернулась и полетела вниз!