Кейт Лаумер - Дом в ноябре

Они прошли сквозь стену, не прибегая к помощи двери – трюк, про который он всегда собирался спросить, но так и не спросил. Затем они оказались в комнате, где на платформе покоилась волшебная машина, состоящая из огней, граней и сверкающих переплетений.

– Здесь она ждёт, – сказал дядя Эл. – Ждёт напрасно, надеемся мы. И всё-таки – однажды они могут прийти. И они – злодеи, Джефф-дружок. Мы не должны позволить им провернуть свои штуки, понимаешь? Только ты и я знаем про них, ты, я и ещё один человек. Это наш секрет, такой, о котором нельзя рассказывать никогда.

Итак, те негодяи, за которыми мы следим – всегда посылают уведомление. Эту вещь ни ты, ни я увидеть не можем, дружок. А машина может. И когда она увидит, если увидит, она скажет нам! И тогда – мы знаем, что делать, да, Джефф?

– Я не уверен, дядя Эл. Эта часть – трудная. Она не такая весёлая, как всё остальное. У меня голова болит...

– Неужели, у такого прекрасного парня как ты, Джефф? Парня, который может летать, ходить сквозь стены и разделять секрет машины? Чепуха! Ты можешь сделать это, мальчик! Пытайся! Вместе со мной: сначала мы рисуем первичную матрицу, таким образом...

Это было всё словно запомнить всю таблицу умножения за раз, словно думать о каждом ходе в шахматах одновременно, словно глядя на части паззла, выложенные на стол, с одного взгляда видеть какая часть к какой подходит...

– Я не могу, дядя Эл! Первая часть ускользает, как только я пытаюсь сделать следующий кусок!

– Помедленнее, дружок, один сегмент за раз. Создай его, построй, положи на место, затем переходи к следующему... вот так.

Это было словно балансировать на двух ножках стула, сидя на канате, словно ловить туман руками. В мире не было ничего, кроме него и дяди Эла: ни стен, ни крыши, ни неба, ни космоса. Только яркие непостижимые абстракции, неуловимые конфигурации, что смещались в сторону, рассыпались, превращались в новые. Но, побуждаемый и руководимый глубоким дружелюбным голосом, он пытался снова и снова, и наконец части начали вставать на свои места, их изменчивость и текучесть были укрощены; внезапно матрица раскрылась перед ним, сложная и красивая, подобно орхидее, начертанной светом.

– Вот она, Джефф, дружок! Хорошо! Хорошо! Хорошо! Теперь держи её! Не дай ей ускользнуть... пока мы не перейдём к вторичному шаблону!

Мысли словно отлитые из свинца кораллы, мягкие, серые и невозможно тяжёлые. Он толкал и тянул их пальцами из дыма – пока не миновали зоны. И одну за другой он переплетал затейливые формы, возводя структуру конфигурации, накладывающуюся на матрицу, как плоть накладывается на кости. Он устал – очень устал! Это была задача, которая будет длиться вечно, которая никогда на закончится. Где-то далеко и нереально существовало лёгкое, спокойное бытие, сейчас далёкое, словно позабытые мечты.

Но для него существовала только постоянно ускоряющаяся, разрастающаяся мозаика, которая, казалось, набухала теперь из-за внутреннего побуждения к росту, завершала себя как живое создание, что вырастает от эмбриона до взрослого организма под неумолимым давлением генетического принуждения. И наконец она была завершена. Он созерцал её, поражённый ослепительной красотой галактического кодового комплекса пятого порядка, слушая как дядя Эл передаёт ему инструкции...

Затем чернота сомкнулась над ним, смывая всё ниже и ниже, в благодатную Нирвану.

Тяжёлой была борьба за возврат в сознание. Долго он пытался вплести слабый настойчивый голос в своё сновидение, где, без раздумий и забот, он парил над ландшафтом всех цветов радуги. Это был не уютный рокот дяди Эла; кто-то другой, какой-то незваный гость тащил его обратно, навстречу мрачной реальности. Но он не шёл. Он заслужил отдых.

– Проснись, Джефф Мэллори, – трещал голос. – Проснись!

Он открыл глаза. На мгновение, прежде чем рассеялись остатки сна, комната предстала перед его взором, как забавная преходящая структура квантов энергии, выстроенная таким образом, чтобы служить средой обитания любопытным скоплениям протоплазмы, известным как человеческие существа...

Потом произошла перемена, потолок снова стал просто потолком, стены – просто стенами. И старик, взирающий на него пылающими очами... кто он такой?

– Оно у тебя! – воскликнул Гонил. – Я вижу по твоему лицу!

– Может быть, – расплывчато сказал Мэллори. – Я видел вещи – точнее, вспоминал вещи, о которых не думал многие годы. Вещи... не верится, что я мог их забыть.

– Теперь мы должны действовать быстро! Подкати меня к прямоугольнику, который вырезан в полу.

Он указал дрожащим пальцем на нужное место.

– Не так быстро, Гонил, – сказал Мэллори. – Дай мне время собраться с мыслями.

– Ныне у меня нет лишнего времени, Джефф Мэллори. Подкати меня к платформе.

– Ты слишком спешишь, Гонил. Я хочу...

– Ко всем чертям что ты там хочешь, – процедил Гонил. – Ты хочешь довести меня до применения крайних мер?

Мэллори словно ударили по голове молотком, сделанным изо льда. Хаотически переплетаясь завертелись свет и тьма, сквозь водоворот резко и ясно прозвучал голос Гонила:

– Пока ты дремал, я принял некоторые меры предосторожности и установил контроль над твоим мозгом, Джефф Мэллори. Ты сделаешь то, что я прикажу. Сейчас!

В глазах прояснилось; в голове у Мэллори раздавался резкий настойчивый гул. Кончики пальцев онемели, руки и ноги ослабли. Он обнаружил, что сначала идёт, направляясь к оснащённому колёсиками ложу, на котором находился старик, поворачивает его и катит в указанном направлении.

– Сейчас! – голос Гонила раздавался прямо в голове, твёрдый и звучный голос, невозможно было и представить этот голос слабым и дрожащим. Платформа под ногами пошевелилась. Они падали в тьму через туннель с чёрными стенами. Неожиданно вокруг них расцвёл свет, платформа остановилась в начале прохода, ограниченного серыми стенами.

– Сюда, – скомандовал Гонил.

Не думая ни о чём, Мэллори покатил каталку по левой стороне коридора, пока не очутился в округлой камере, абсолютно пустой, не считая чёрного цилиндра, установленного по центру.

Над цилиндром появилась крохотная пылинка света. Она стала ярче, расширяясь в ослепительную сферу сияющего тумана, который твердел, стекленел, пока не превратился в отполированную до зеркального блеска сферу восьми футов в диаметре, покоившуюся на пьедестале в центре комнаты. Гонил издал странный каркающий вдох. И снова Мэллори почувствовал присутствие мыслей старика среди своих собственных:

– Сейчас, Джефф Мэллори!

В мгновение ока ключевой шаблон, сформированный в его разуме встретился и соединился со своим братом...

Полированная поверхность сферы затуманилась, словно порыв влажного воздуха коснулся её. Цветные узоры дрожали и метались по её поверхности. Полностью чёрная точка появилась в центре, она расширялась, распространяясь наружу до тех пор, пока не остался только светящийся ободок, охватывающий диск полной черноты, усыпанный сверкающими точками, словно круглое окно, выходящее на ночное небо.