Влад Тарханов - Разорванная цепь [СИ]

Павел сделал еще несколько случайных пересадок, переходов от станции к станции, меняя маршрут самым что ни на есть случайным образом. Но на сей раз никаких признаков слежки не почувствовал. Кажется, ему опять повезло. В действительности его везение началось намного раньше. Его квартира была наполнена жучками. Он должен был прихватить, как минимум, несколько штук с собой. Но документы он переложил в другой пакет, избежав одной ловушки, деньги из портмоне вытащил и положил в карман, оставив еще один жучок дома, а когда брал сумку и выходил из дома, то в спешке сумкой ударил о входную дверь. Ударил достаточно сильно, так что плохо державшийся после закручивания жучка вкладыш на дне сумки (их четыре, на них ставят сумку, чтобы не загрязнить) отвалился, на что Паша не обратил никакого внимания.

В любом случае, беглец убедился, что его никто не преследовал. Ездить в ночном метро было глупостью — людей становилось намного меньше, укрыться было не за кем. Теперь предстояло позаботиться о ночлеге, месте, где можно будет укрыться и подумать о том, как выбираться из столицы, мгновенно ставшей огромной западней, капканом, готовым захлопнуться при первой же его ошибке.

Егорьевск. Переулок Чкалова, 23. Дача генерала Переделкина. 01 апреля 2010 года.

Дача генерала ФСБ в отставке Константина Львовича Переделкина на окраине небольшого районного центра Егорьевска поражала своей скромностью. Этот небольшой деревянный домик он приобрел еще в советские времена. Хотелось сказать "за царя Гороха", но царей-то в советское время не было — сплошные генсеки. Дом был оформлен на жену, генерал постарался, чтобы в Егорьевске никто из соседей ничего не знал о его службе. По официальной версии он был обычным военным, который уже добрых десятка полтора-два лет в отставке, и в последнее время в основном копошиться в саду, самом образцовом на их улице. Сад был предметом особенной гордости отставного генерала. Давно, еще в советские времена, Константин Львович увидел в Молдавии сады низкорослых яблонь. Небольшие деревца, выстроенные аккуратными, такими приятными для военного глаза рядами, увешенные крупными красными плодами произвели на отставного генерала неизгладимое впечатление. Он так тогда загорелся садоводством, что купил дачу с не очень большим участком земли, попросил молдавских товарищей прислать ему саженцы и ранней весной сделал закладку будущего образцового сада. К сожалению, деревья не вынесли нашей суровой зимы и погибли в массовом порядке, не смотря на то, что сам генерал лично укутывал их на зиму мешками и бумагой (и от зайцев, и от морозов). Тогда он оставил это занятие на три года. Но за это время изучил всю литературу, которую только смог найти по фруктовым деревьям. И только после этого стал закладывать сад, который стал лучшим на его улице. Да что там, и во всем Егорьевске лучшего сада было не найти.

Деревья были теперь подобраны самым тщательным образом и только такие, которые были приучены к суровым подмосковным условиям. А несколько особо нежных деревьев (те же абрикосы, например) генерал на зиму укутывал в специально подготовленные тканевые мешки, привязывая ветви к столбу, создавая что-то наподобие небольших теплиц с расчетом на одно единственное дерево. Любивший во всем порядок, отставной генерал деревья высадил в шахматном порядке: деревья с красными плодами чередовались с теми, чьи плоды были желтыми (или зелеными), такой порядок яблонь давал возможность солнцу как можно лучше освещать крону каждого дерева, а на удобства обслуживания генералу было как раз наплевать: он все равно не собирался использовать в саду технику. При этом каждый квадрат имел свой срок созревания: возле самого дома располагались ранние яблоки, осенние — чуть дальше, а вся левая сторона сада была отведена под зимние сорта. Двадцать яблонь, пять груш, две сливы и три абрикосы — вот основа его садоводческого царства. И на что одинокому старику такое количество деревьев? А дети, точнее, внуки?

Что может быть лучше, чем время, когда старика навещают внуки? Детский гам сразу же нарушал статичную размеренность дачного существования. Все мешалось в Переделкине. Внуки перестраивали жизнь отставника на свой лад. И Константин Львович спокойно смирялся с этим фактом: он принимал эти периодические перестройки как должное и давал возможность внукам "отрываться" на его даче по полной программе.

А потом они разъезжались домой, груженые плодами дедовского сада. Теперь Константин Львович ждал, когда появятся правнуки и их начнут мамаши вывозить на дедовскую дачу подышать свежим воздухом.

А воздух на генеральской даче действительно был замечательным. Дача располагалась в живописном лесном массиве, на самой окраине райцентра, там, где частные дома, сделанные из крепкой доски, создавали впечатление настоящего дачного массива. Тут почти не было машин, и люди передвигались пешком до конечной остановки городской маршрутки. Воздух же был настолько чистым, почти пьянящим, что даже дым сигареты казался в этом месте чем-то диким и ненужным. Тут были только запахи леса и ранней весны, запахи талого снега, запахи пробуждающейся жизни. Константин Львович любил это место, любил эти запахи, любил тот незримый уют, который создает окружение лесом его дачного участка. Вроде бы ты в уютном доме, но в тоже время — и в лесу. И, кроме экологического уюта, опять-таки, солидный плюс к безопасности.

Так что лучших условий для отдыха быстро растущему поколению придумать было невозможно. На самой даче Константин Львович кроме русской бани сумел обеспечить себя еще и всеми городскими удобствами: компрессорная станция исправна качала воду из колодца, был подведен газ, так что на даче можно было бы и зимовать. Но зиму Константин Львович проводил все-таки в столице. Зимой обострялись все его болячки, поэтому разумно было находиться под присмотром квалифицированных московских специалистов. А вот в самом Егорьевске генерал пользовался услугами обычного участкового врача, благо, на их улице был довольно толковый молодой доктор, общение с которым вызывало у Переделкина только приятные эмоции. Какая, в сущности, разница, кто тебя лечит: титулованный специалист или молодой доктор? Был бы человеком разумным, желательно, еще и толковым. А молодой егорьевский доктор как раз к таким разумахам и относился.

Да, Константин Львович уже не был таким, как раньше. Стал сдавать за последние три года. Стало шалить сердечко, все чаще появлялась одышка. Он уже не мог совершать таких же трудовых подвигов и таскать тяжелые ящики с урожаем, купил специально легкие пластиковые ящики, небольшого объема. Но именно такая тара позволяла ему обходиться пока что по саду без посторонней помощи.