Борис Батыршин - Игра по чужим правилам

Мать кривила душой, и Милада отлично это понимала. На самом деле, ей просто не хотелось уезжать далеко от сестры, работавшей заместителем главврача в одной из больниц Тель-Авива – та обещала устроить её к себе медсестрой. Правда, с выполнением обещания Роза Израилевна (так звали Миладкину тётю) что-то не торопилась, ссылаясь на разные обстоятельства. Но всё равно – матери боязно срываться с насиженного места, пусть и прожили они здесь неполные три месяца.

– Вот и хорошо, что только-только! – отпарировал отец. – Сверстники – не беда, познакомится с новыми. Я узнавал: там много уехавших из СССР, даже школа есть с частичным преподаванием на русском.

– И что тут хорошего? – не сдавалась мать. – Слышала я про такие школы – половина выпускников едва говорят на иврите! А как девочке жить без языка? Нет уж, пусть окончит курсы и идёт в обычную школу. И английский, кстати, подтянет, в жизни пригодится.

Момент был – лучше не придумаешь. Неделю назад в номере «Нашей страны» (одного из немногих русскоязычных изданий, выходящих в Израиле) на последней полосе, где печатали частные объявления, Милада нашла коротенькое сообщение, которого ждала второй месяц. И вот, сегодня в школе её вызвали в кабинет к директору и вручили конверт с долгожданным сообщением.

Она открыла портфель и выложила письмо на стол – красивая мелованная бумага, наверху – полоска, составленная из моргендовидов и звёздно-полосатых флажков. Отец удивлённо поднял брови и потянулся, было, к листку, но мать его опередила.

– Мам, пап, мне предложили место в программе по школьному обмену. – торопливо заговорила Миладка. Надо было успеть сказать главное до того, как мать начнёт разносить идею в пух и прах. – Перелёт туда-обратно за счёт образовательного фонда. Три месяца буду жить в еврейской семье, в Нью-Йорке, ходить в школу, принадлежащую местной общине хасидов. Кстати, там тоже русские, так что с языком проблем не будет – и иврит подтяну и английский.

– Русские! – фыркнула мать. – Когда ты, наконец, усвоишь, дочка, что мы никакие не русские, а евреи! Что до хасидской школы – представляю, что там за порядки! Наверняка вместо иврита учат этот их ужасный идиш, а на переменках пляски свои идиотские устраивают…

Нелюбовью к последователям Менахема Менделя и любавического ребе мать заразилась от своей сестры – та жила по соседству с кварталом хасидов и нередко конфликтовала по мелочам с этой, довольно-таки склочной и тяжёлой в общении публикой.

– А вот и нет! – Милада извлекла из портфеля другой листок. – Это план учебных занятий. В нём указано, что половина уроков будет на иврите, а другая половина – на английском. А если хорошо себя проявлю, можно рассчитывать получить стипендию для обучения в американском колледже!

– А мне эта идея очень даже нравится. – решительно заявил отец. Милада поспешно спрятала улыбку – на такую реакцию она и рассчитывала. – А что? Увидит Америку, попрактикуется в языках. Разве ж плохо? Когда она ещё в Нью-Йорке окажется… Голова у нашей девочки светлая, может, и правда, получит стипендию? Отучится в американском колледже – а там, глядишь, и университет… А мы пока решим окончательно насчёт переезда в Ашкелон. Кстати, Тамарочка… – он заговорил заискивающе, ласково. – Я, когда беседовал насчёт контракта, упомянул, что ты у меня врач «скорой помощи» и ищешь работу по специальности. Так представь: они готовы взять тебя заведующим медпунктом на электростанции, и не фельдшером каким-нибудь, а полноценным врачом! Теплоэлектростанция место тяжёлое, даже опасное: уголь, пар, силовое оборудование, высокое напряжение – всякое случается. Без работы сидеть не будешь, а платят отлично, куда там медсестре. И жильём нас обеспечат – отдельный коттедж, и даже маленький участок есть…

Родители заспорили, Милада же отвернулась, сделав вид, что изучает школьное расписание. Что ж, генерал, Константин Петрович, инструктировавший её, может быть доволен – операция развивается в полном соответствии с составленными ещё в Москве планами. И особенно радовало, что Израиль, страну, гостеприимно принявшую их семью, эти планы никаким боком не затрагивают. Ставка другая – на кону судьба всего человечества, что бруклинских хасидов, что генералов госбезопасности в Москве, что папуасов с островов Туамоту в Тихом Океане.

1979 г., 22 октября,

Москва.

Ещё один день.

Жизнь, вставшая с ног на голову из-за бурных событий начала осени – кровавой истории с фарцовщиками, явления «Линии Девять», коллизий на интимном фронте – постепенно входит в нормальную колею. Тренировки на «спецдаче», занятия испанским, сценическое фехтование, школа с её контрольными и домашними заданиями (да-да, никто за нас из делать не будет!), снова тренировки… Пару раз Катюшка Клейман пыталась робко напомнить о прежних вечерних посиделках за «Монополией» – в ответ я только промычал нечто невнятное. Какая «Монополия», какие посиделки – на сон бы время найти!..

Кармен освоилась в школе довольно быстро. Поначалу она вела уроки вместе с Галиной, но теперь её допускают и к самостоятельной работе – правда, только в шестых-седьмых классах. Ну и, конечно, общешкольные мероприятия – их всегда охотно вешают на практикантов из педвузов. На долю кубинки выпало проведение тематических уроков посвящённых Острову Свободы, и стенгазеты на ту же тему, по одной в неделю, каждый раз с новым классом. Мы с Астом ей помогаем – а куда деться?

Осенние каникулы приближаются, а вместе с ними и поездка в Константиново. Как-то само собой оказалось, что Кармен отправится вместе с нами. Наша классная рада-радёшенька – ещё бы, ещё один взрослый, способный помочь справиться с повзрослевшими и почувствовавшими вкус самостоятельности «ребяточками». Кубинку старшеклассники крепко зауважали – в особенности, после того, как на одном из уроков физкультуры она продемонстрировала невиданные в Союзе приёмы борьбы с экзотическим названием «капоэйра». Что и говорить, это было красиво – в особенности, в исполнении смуглой, одетой в обтягивающее трико Карменситы, под зажигательную латиноамериканскую музыку из принесённого по такому случаю кассетника. Мы с Астом аплодировали вместе с остальным, хотя и знали, что продемонстрированные кубинкой трюки не более, чем яркий танец, сродни художественной гимнастике. Приёмы настоящего рукопашного боя, которыми Кармен, к слову сказать, владеет ничуть не хуже, далеко не так эффектны, зато опасны по-настоящему.

Итог демонстрации: немалая часть старшеклассников безнадёжно влюблены в Карменситу. Реакция девичьей половины противоположная – при виде кубинки наши красавицы раздражённо шипят, отворачиваются, обмениваются у неё за спиной ядовитыми замечаниями. Сказать что-нибудь подобное ей в лицо желающих пока не нашлось – любому ясно, что шутить с очаровательной Кармен куда опаснее, чем дразнить гремучую змею. Впрочем, в общении она ровна, доброжелательна и не подаёт своим многочисленным воздыхателям ни малейшей надежды…