Майкл Мэннинг - Доминирование Сэнтиров

— Он, наверное, ненавидит меня за то, что я сделала, — тихо сказала Алисса. — Я не смогу вынести, если увижу это в его лице.

Мойра снова посмотрела на Сайхана. Он действительновыглядел довольно строгим, поэтому она могла понять, как Алисса легко могла представить, что он злится — но она знала Сайхана слишком хорошо.

— У него просто такое лицо. Он всегда так выглядит…

Зал стих, когда вернулся Судья Уотсон. Решал он совсем не долго, что могло быть поводом для беспокойства. После нескольких формальностей он встал, чтобы обратиться к залу. Мойра пристально изучала его, и она видела в его эйсаре решимость. Ллойд Уотсон был не тем человеком, который много сомневается, и она видела осуждение, ясно написанное на поверхности его разума. Она могла слышать слово «виновна» почти так же ясно, как если бы он уже произнёс его.

«Не сегодня!» — подумала она, посылая тонкую линию эйсара к разуму судьи.

Перед ней поднялся щит, мешая ей добраться до него.

— Мойра, — строго прошептал её отец. — Нет.

Она несогласно сказала с полным праведного гнева сердцем:

— Но он же…!

Мордэкай перебил:

— Нам нужно будет потом серьёзно поговорить.

Она ощутила себя так, будто её облили холодной водой. Её подозрение наконец получило подтверждение. Она услышала о визите тени её матери несколько дней тому назад, пока она была в Хэйлэме. Она волновалась о том, что это предвещало, но её отец ничего не говорил… до этого мгновения. «Она рассказала ему о правилах».

Ллойд Уотсон вынес своё решение:

— Суд находит Джазмин Дарзин виновной в обмане, похищении и сговором с целью похищения. Суд находит её невиновной в убийстве, измене и предательстве.

Зал притих. После короткой паузы он продолжил:

— Теперь суд будет приостановлен, чтобы выслушать заявления тех, кто понёс наибольший ущерб в этом деле, прежде чем мы перейдём к вынесению приговора. Те, у кого есть достаточные на то причины, могут подойти, и попросить разрешения высказаться перед судом.

Дэвид Саммерфилд первым вскочил на ноги, и судья сразу же дал ему разрешение говорить. Он не был родственником, но он был обручён с Лилли Такер. Его щёки были красными, а его глаза воспалёнными, когда он сказал:

— Моя Лилли была прекрасной душой. Единственной моей мечтой в этом мире было жениться на ней, попытаться дать ей столь же много радости, сколько она давала другим. Здесь нет ни души, кто сказал бы о ней недоброе слово. Она была моим сердцем, моей жизнью.

И её украли у меня, у всех нас. Говорите что хотите о намеренияхэтой женщины, — указал он на Алиссу, — но Лилли мертва, и все хорошие намерения в мире не вернут её. Она привела этих убийц в дом. Уже только за одно это она заслуживает смерти! — Тут его голос сломался, и он закрыл лицо ладонями, не в силах продолжить.

Следующим встал Питэр Такер, его щёки были мокрыми, но лицо было спокойным.

— Немногие из вас знают мою историю, но мы с Лилли пришли сюда служить Графу и Графине, когда были очень молоды. В те дни моим единственным мотивом и движущей силой была месть. Ненависть горела в моём сердце, и я мечтал лишь о том, чтобы убить человека, который был в ответе за смерть моего деда.

Но Лилли не верила в такую жизнь. — На миг у Питэра встал комок в горле, и ему было трудно продолжать. Когда он заговорил снова, его голос звучал сдавленно: — Она не могла позволить мне так жить. Она ссорилась и спорила со мной, убеждая простить, жить в доброте, и с течением времени я начал видеть, что человека, которого я ненавидел, совсем не был чудовищем. Он был просто человеком — человеком, который допустил простую, но ужасную ошибку. Он был человеком, способным на великую доброту, нежность, и, простив его, я его полюбил.

Какие бы причины ненавидеть её у некоторых из нас ни были, эта девушка — не чудовище. Она была жертвой не меньше, чем мы. Лилли не стала бы просить её смерти. Она бы умоляла нас простить её… — Питэр остановился. — У меня всё.

Грэм начал было подниматься, но Роуз положила ладонь ему на плечо, побуждая его подождать, и тогда он увидел, как вперёд вышел Сэр Сайхан. Его глаза расширились от удивления.

Лицо старого воина выглядело так, будто было высечено из камня, пока его губы не зашевелились:

— Вы все меня знаете лично, или по репутации. Я большую часть жизни служил Лосайону, сначала — на службе у Эдварда Карэнвала, нашего покойного короля, а затем — на службе у нашего доброго Графа.

Я всю жизнь провёл в борьбе. В детстве меня учили сражаться с ранних лет, и моим первым шагом к зрелости было убить того ублюдка, который изнасиловал мою сестру — моего собственного наставника. Став мужчиной, я учил сражаться других — сражаться жестоко и без милосердия, как учили меня. Я не верил в милосердие, или в сострадание. Я думал, что этот мир был холоден и лишён радости.

Я полностью ожидал умереть так, как жил — насильственно. Я жаждал этого, и за это я себя ненавидел. Я ненавидел мои ошибки. Я оплакивал сестру, которую не защитил. Я отомстил за неё, но это не дало мне никакого удовлетворения. Это лишь оставило меня пустым, с ожидающей меня жизнью, полной бессмысленной жестокости.

Я искал прибежища в чести, но она не защитила меня, и лишь по какой-то сыгранной мирозданием шутке я каким-то образом оказался на службе у Графа ди'Камерон. Годы спустя я обнаружил, что в этой жизни было нечто большее, гораздо большее. Но всё это по большей части не имело ко мне никакого отношения.

У меня не было жены, и не было воли жениться. У меня не было семьи, лишь несколько друзей, и долгая жизнь впереди. Вместо насильственной смерти я начал видеть, что я, возможно, буду вынужден жить долго, и умереть в одиночестве.

А потом… — Сайхан остановился, его низкий голос дрожал. — А потом я обнаружил, что у меня была дочь. Я даже никогда не был мужем, и уж тем более отцом, но каким-то образом у меня есть дочь. Дочь, которую вырастили без меня, которая страдала без меня, которую мучили так же, как мучили мою сестру, и даже назвали её именем.

Тут из его груди донёсся громкий, сдавленный всхлип, а по его щекам покатились слёзы.

— Я встретился с ней, не зная, никогда на самом деле не глядя на неё, и теперь я её вижу, и, несмотря на всё случившееся, она прекрасна. — Он на миг склонил голову, но не закончил. — И она совершила ужасные вещи, потому что меня не было рядом. У меня никогда не было возможности ей помочь.

У меня никогда не было семьи, но у меня есть дочь, и я молю вас — пожалуйста, пожалуйста, позвольте ей жить. Дайте мне возможность узнать её. Впервые в моей жизни случилось что-то хорошее — не отбирайте это у меня. Я заплачу что угодно, лишь бы её сохранить.

Тут Сайхан посмотрел прямо на Дэвида Саммерфилда: