Чарльз Стросс - Небо сингулярности

– Жучок в канализации, заклиненный в выпускном клапане. Один из партии, случайно освобожденной этим идиотом-подкуратором. Велела им тебя найти. Батарейки в жучке почти сели, истощенные телефоном. Предпочитаю морзянку. Мартин, я пытаюсь тебя вытащить. Пока толку нет.

– Сколько до прибытия? – быстро простучал он.

– Десять дней до перехода на низкую орбиту. Если раньше тебя не освободят, ожидай выручки в день прибытия. Пытаюсь добиться для тебя дипломатического иммунитета.

Десять дней. Выручка – это если его не засунут на грузовоз под конвоем и не отправят на казнь, и если Рашель не делает хорошую мину при плохой игре.

– Что за выручка?

– Дипломатическая спасательная лодка, достаточная для двоих. Питание садится, попытаюсь послать другой жучок. Люблю. Конец связи.

– Я тебя тоже люблю, – простучал он с надеждой, но ответа уже не было.

Жужжали, клацали и гудели мириады мельчайших колесиков на фоне серого шума под рабочей станцией. Лучи оптических преобразователей танцевали на противоположной стене цветами волшебного фонаря. Оператор с расстегнутым воротничком с вышитыми золотыми листьями откинулся в кресле и выпустил струйку дыма из ноздрей: трубка была свободно зажата у него между пальцами, а он уставился на экран.

В дверь постучали.

– Войдите! – крикнул он.

Дверь открылась. Он моргнул, встал на ноги.

– А, прокуратор! Чем могу служить?

– М-можно минутку вашего времени, господин лейтенант?

– Ради бога. Всегда рад быть полезным Василиску. Присядете?

Василий уселся за стол, явно чувствуя себя неуютно. На стене играли свет и тени, тонкий синий дымок лениво сворачивался кольцами в красно-желтой подсветке.

– Это, гм, наш вектор состояния?

На миг лейтенант Зауэр подумал, не навешать ли мальчишке лапши на уши, но неохотно отказался от этой идеи.

– Да. Он вам мало чего скажет, если вы не интересуетесь топологией пятимерных многообразий. И это значение останется теоретическим, пока мы не прилетим и релятивисты не дадут карту пульсара, его подтверждающую. Я стараюсь в этом разобраться – когда это дело кончится, может, мне повышение выйдет.

– Ага, – кивнул Василий. Не только Зауэр ожидал повышения после этой кампании. – Мы уже почти весь путь проделали, теперь недолго.

Зауэр поджал губы, поднес трубку ко рту и затянулся.

– Не говори гоп, малыш. Не хвались, пока твой враг не будет убит и закопан на перекрестке трех дорог, с пастью, набитой чесноком.

– Ну понятно. Но это ваши парни сделают, я уверен. А наши потом должны будут прийти и все подчистить, чтобы никогда такого снова не случилось.

Зауэр посмотрел на молодого полицейского, сохраняя вежливое лицо вопреки легкому раздражению.

– И я чем-нибудь могу помочь?

– Ну, в общем, да. – Гость откинулся в кресле, полез в карман кителя и достал портсигар. – Не возражаете, если я закурю?

Зауэр пожал плечами.

– Курите.

– Спасибо!

Минуту они оба молчали: вспыхнули зажигалки, серовато-синие клубы дыма поплыли к отдушине вентиляции. Василий, еще не привычный к этому занятию взрослых, попытался сдержать кашель.

– Я насчет инженера на губе.

– Ну понятно.

– Ага…– Пуф-ф. – Меня почему-то интересует, что с ним будет. Я, гм, так понимаю, что последние корабли снабжения сбросят груз и домой пойдут через пару дней, и вот я думаю: что, если?..

Зауэр сел прямо. Трубку он отложил. Она погасла, и хотя до чашечки было трудно дотронуться, в ней ничего не было, кроме подернутых пеплом черных остатков.

– Вы хотите знать, могу ли я его передать вам и посадить вас обоих на галошу, идущую домой.

Василий полуулыбнулся, несколько смущенный.

– Совершенно точно. Этот тип кругом виноват, сразу видно, и его надо отправить домой, чтобы судить и расстрелять. Как по-вашему?

Зауэр снова откинулся на спинку кресла, разглядывая аналитическую машину.

– Смысл есть, – признал он. – Но с моей колокольни все это не так просто выглядит.

Он зажег трубку.

– Отличный табак, господин лейтенант, – заметил Василий. – Немножко вкус странноватый только. Зато очень расслабляет.

– Это опиум, – пояснил Зауэр. – Отличное зелье, если не перебарщивать. – Минуту он сосредоточенно раскуривал трубку. – Во-первых, с чего вы решили, что Спрингфилд на губе?

Василий сделал недоуменное лицо.

– Но это же очевидно? Он нарушил законы Империи. Честно говоря, я это и расследовал.

– Его казнь не упростит Адмиралтейству привлечение к нам иностранных инженеров; или вы другого мнения? – Зауэр затянулся. – Будь он космонавтом, молодой человек, мы бы его уже выкинули из шлюза. Я вам вот что скажу, по дружбе: если вы потребуете, чтобы вам его передали на основании того, что у вас на него есть, добьетесь только одного: Адмиралтейство задержит дело на несколько месяцев, назначит свое расследование, заключит, что реального ущерба не было, отдаст его под военно-полевой суд за какую-нибудь ерунду и приговорит к сроку, который он уже к тому времени отсидит – такой принцип, чтобы никто не сидел зря, – а вы останетесь в дураках. Ей-богу, вам это не надо, уж поверьте мне. Ставить такое пятно на послужной список в самом начале карьеры – это неудачный ход.

– А что же вы предлагаете, господин лейтенант?

– А вот что. – Зауэр погасил трубку и посмотрел на нее с сожалением. – Я думаю, вам придется решать, хлестать по лошадке или нет.

– По лошадке, господин лейтенант?

– Ага. Игровой термин, господин Мюллер. Удвоить ставку или свалить. Вы уже точно решили, что ваш инженер работает на эту юбку с Земли? По мне, вполне оправданное подозрение, но четких улик не хватает – кроме ее бесстыжего с ним поведения. Что – давайте не будем дурить себе голову – может быть вполне невинным – непристойным, но невинным в смысле преступных намерений против Республики. В любом случае, она ничем себя не скомпрометировала, кроме наличия запрещенного прибора в ее дипломатическом багаже, да еще тем, что понятия не имеет о морали и добродетели. У нас нет оснований для цензуры, тем более для объявления ее персоной нон грата. Понимаю, она вас раздражает, но ее присутствие в этом походе предписано его превосходительством великим князем. Так что вам решать: либо срать, либо слазить с горшка. Либо примите, что господин Спрингфилд, вероятно, вылетит из тюрьмы, как птичка, либо поставьте себе цель побольше, и тогда надейтесь, что удастся накопать на нее достаточно, чтобы мы могли не посчитаться с ее иммунитетом.

Василий побледнел. Вероятно, до сих пор до него все это просто не доходило – он превысил свои полномочия, обыскивая каюту Рашели, и если он не найдет этому оправдания, его будущее под угрозой.

– Я удвою ставку, господин лейтенант. Только… вы не хотите мне что-нибудь порекомендовать? Шаг очень серьезный, я не хотел бы ошибиться.