Чарльз Стросс - Небо сингулярности

– Делайте, как я сказал. Рулевая рубка, вариант тридцать два. Сигнал всем кораблям.

Он снова снял трубку прямого телефона к контр-адмиралу.

– Есть!

Изображение Рохарда на дисплее сдвинулось, поворачиваясь. Оранжевая линия, показывающая траекторию «Полководца», до тех пор точно смотревшая в планету, стала выгибаться, уходя от шарика прочь. Красные линии, изображающие курс приближающихся кораблей противника, также изогнулись, идя на перехват линкора и его сопровождающих, а тем временем двенадцать синих точек, обозначающих сброшенные эскадрой торпеды, стали расти.

Работающая торпеда – совсем не то, что капитан любого корабля желал бы иметь от себя поблизости. В отличие от ракеты – просто, по сути говоря, трубы с реактивной массой и лазерным зеркалом в хвосте и боеголовкой спереди, – торпеда сама по себе космический корабль с собственным источником энергии – невероятно грязным, – практически медленно горящей атомной бомбой, едва контролируемой и оставляющей за собой жутко радиоактивный выхлоп. Это почти что самый экономичный двигатель без термоядерных реакторов или генераторов искривленного пространства. Пока не были найдены новые технологии, его использовали в начале двадцать первого века пионеры межпланетных пилотируемых полетов.

– Летят обе, капитан. У наших девяносто шесть и сто двенадцать «же» соответственно, по эскадре в среднем девяносто восемь. Выгорят через сто секунд, перехватят цели один и два, если те останутся на прежнем курсе еще сто пятьдесят секунд. Тогда можно будет отключить контроль нацеливания.

– Хорошо, – коротко бросил Мирский.

Нацелившись на «Полководца» на обратном курсе, корабли противника вполне могут вскоре начать стрельбу, но торпеды точно встанут у них на пути, угрожая и не давая стрелять по флагману. На что и рассчитывал Мирский.

Что-то было крайне непонятное в этих двух кораблях. Они не следовали никакой очевидной тактической доктрине – просто летели по прямой с ускорением, пульсируя лидаром, летели, очертя голову. Никаких признаков хитрых ходов: вылетели и стали испускать сигналы, как пьяные дураки, играющие в компьютерную игру, отбрасывая все преимущество скрытости, которое у них было. Кто бы там ни вел эти корабли, он или кретин, или…

– Радар! – тихо позвал Мирский. – С полным насыщением вперед и вниз. Что-нибудь там есть?

– Сейчас посмотрю. – Марек сглотнул слюну, тут же поняв, к чему клонит капитан.

Если это гончие, вспугивающие дичь на своем пути, кто-нибудь тихо должен идти за ними. Не мины, поставленные на пиковой скорости, но что-то иное. Может быть, что-то и похуже, вроде поля самоходных торпед.

– Оптическое сканирование также, капитан?

– Хуже не будет, – хмыкнул Мирский. – Они и так знают, где мы.

Радар-2 доложил:

– Ничего серьезного не видно, господин капитан. Ничего в пределах двух световых секунд вперед или вниз. Небольшие количества органического мусора – проходили через тонкое облако в узловой точке номер один, пару царапин на носу заработали, – но никаких признаков конвоев или систем оружия.

– Впереди чисто, капитан, – сообщил Марик.

– Ладно, продолжайте наблюдение. – Мирский опустил глаза: руки его лежали на коленях, пальцы тесно переплелись. Старые руки, с седеющими волосками на тыльной стороне кисти. – И как я столько прожил? – спросил он тихо сам себя.

Рабочая станция тихо прозвенела.

– Входящий вызов для вас, капитан, – сообщила телефонистка.

Это был Бауэр.

– Я занят, – сказал Мирский сухо. – Торпедная атака. У вас срочно?

– Вроде бы. Происходит что-то непонятное. Как вы думаете, почему они не стреляют?

– Потому что они уже выстрелили, – ответил Мирский сквозь зубы. – Только пули еще не долетели до нас.

Бауэр секунду смотрел на своего флаг-капитана, и на его лице было написано безмолвное согласие. Потом он кивнул.

– Вытаскивайте нас отсюда к чертям, капитан. Всей эскадре дам приказ следовать за вами. Только дайте мне максимальную дельта-вэ по отношению к этой… что бы оно ни было.

Радар-2 доложил:

– Время до максимального подхода второй торпеды, восемьдесят секунд. Капитан, нет признаков, что цели увидели торпеду. Хотя торпеды вполне в пределах видимости, если у них там что-то вроде нашего Г-90.

– Вас понял. – Мирский помолчал. Какая-то колотилась у него внутри, мерзкое чувство, будто он что-то забыл. А, нейтринный импульс! Нейтрино – мощное ядерное оружие. Так почему же не было вспышки?

– Батарея, зарядить двенадцать СЕМ-20 для сброса с хвоста на кратчайший курс перехвата. Допустим, что нападение будет с кормы.

Он снова взглянул на экран, но контр-адмирал уже повесил трубку.

– Есть, капитан! Ракеты заряжены. – Хельсингас был почти счастлив, дергая рычажки и крутя ручки регулировки. Такого близкого к удовольствию выражения у него на лице не бывало с тех пор, как пропала его собака. – Готовность минус десять секунд.

– Рулевая рубка! – Мирский сделал паузу. – По моей команде выполнять маневр отхода.

Зазвенел сигнал тревоги на столе оператора радара.

– Разрешите доложить, капитан! – начал побледневший старшина. – Пропал «Князь Вацлав»!

Потрясенные лица присутствующих обернулись к нему.

– Что значит «пропал»? – рявкнул Вульпис, нарушая иерархию. – Линкор – не иголка…

– Линкор не отвечает на сигналы. И перестал набирать скорость. На графике его видно, но что-то с ним не так… – оператор запнулся. – Сигнал «свой-чужой» от него получить не удается. И слишком много отражает энергии – как будто с него содрали покрытие маскировки излучения.

– Рулевой! Выполнять маневр отхода! – рявкнул Мирский в наступившей внезапно тишине.

– Есть выполнять маневр отхода! – Капитан-лейтенант Вульпис лихорадочно защелкал переключателями.

Фундаментальная проблема космического боя состоит в том, что если дело оборачивается плохо, это обычно случается в мгновенье ока, и, что того хуже, катастрофа становится видимой для корабля только тогда, когда он настолько окружен вражескими ракетами, что удрать почти немыслимо. Мирский эту ситуацию неоднократно разыгрывал с Бауэром и другими капитанами флота, в результате появился план отхода. Хреновенький планчик, и единственный его плюс, что остальные варианты еще хуже. Что-то дотянулось почти через девяносто тысяч километров и стукнуло линкор из-за угла. Нельзя сказать, что это было совершенно неожиданно: в конце концов, воевать сюда прилетели, а не баловаться. Но не было видно никаких ракет: только свои да осколки после взрыва, плывущие впереди, и еще – тонкие брызги органической «перхоти» от вражеских кораблей.

В активном режиме лидар «Полководца» углядел ракету почти в световой секунде – за триста тысяч километров. Если у врага было лучевое оружие, способное раздолбать на таком расстоянии линкор – почти на два порядка мощнее, чем собственное энергетическое оружие обороны «Полководца Ванека», – то это было чертовски близко. И единственное, что оставалось – это развернуться и включить аварийную тягу, прокладывая вектор прочь от противника, до того как тот откроет огонь.