Владимир Михайлов - Избранные произведения. Том 4

– Чтобы усилить его желание действовать лично?

– Совершенно верно, именно для этого.

– Ну что же… Видимо, ты не оставляешь мне другого выхода, как согласиться с тобой.

– Вот и хорошо. И разумно. Начинай завтра с самого утра. Времени у нас немного. Постарайся навести разговор на Лезу, ее судьбу. И – намекай, что начало войны нельзя затягивать. Дай ему понять, что у тебя есть надежные сведения: сегодня на планетах еще ничего не подозревают, но пройдет немного дней – и сведения о приготовлениях Ассарта заставят их зашевелиться.

– Он наверняка спросит, откуда у меня такие сведения.

– Мне ли тебя учить сочинительству? Это ведь легче, чем шить лоскутную историю… Ну скажи, что твой друг детства служит в торговом флоте… на космическом трампе, который постоянно бродит от планеты к планете. Недавно он садился на Ассарте, друг навестил тебя и все рассказал. Что пока все спокойно, но уже начинают ходить слухи…

– А если он захочет сам выслушать этого друга?

– Снова в рейсе. И неизвестно где. Трамп – не лайнер.

Магистр встал. Потянулся.

– Великая Рыба, как я устал… Ну что же: спасибо за кофе. Не стану больше отвлекать тебя от творческой работы. Доброй ночи!

Главный Композитор Истории провел гостя до выхода, запер за ним дверь. Медленно вернулся в кабинет, но не стал дальше читать материалы, а, усевшись за стол, задумался.

Мысли шли невеселые. Оказывается, все это была лишь игра. Чья–то непонятная, злая и жестокая игра. Ради нее его и множество других людей заставили много работать. Побудили поверить в красивую идею. А когда люди и идея свою роль сыграли – их смяли и выбросили, как ненужный клочок бумаги.

И все это при его собственном, весьма рьяном участии.

Конечно, если бы он с самого начала понимал, во что ввязывается, то еще очень и очень бы подумал. И, вернее всего, отказался бы. Ну а сейчас – слишком поздно.

Хотя и не с легкой душой будет он держать свое слово.

Значит, история – пустое место. Да и то, если подумать, – это ведь все же чужая история.

А какая – своя?

Этого никто не знает, какой она была на самом деле.

Наверное, если бы поискать как следует – нашлось бы. Прошлое – это клад. Давно и глубоко зарытый. Но от этого не переставший существовать.

Да что сейчас рассуждать об этом.

«Ты становишься воистину исторической личностью, – сказал себе Главный Композитор Истории. – И на самом деле создаешь ее. Только не таким способом, какой потом будут прославлять в поколениях. Напротив – таким, о котором всю жизнь придется молчать – и надеяться, что никто этого никогда не узнает.

Вот так оборачиваются дела. А все эти материалы, в которые вложено неимоверное количество энергии и фантазии – они сейчас стоят меньше, чем бумага, на которой они запечатлены. Их с чистым сердцем можно выкинуть.

Хотя лучше все–таки сохранить для памяти. Для истории.

Кроме того… Пока игра продолжается, они еще понадобятся. Властелин в любой миг может потребовать их на просмотр. Он ведь все еще думает, что именно ради этих разработок будет вестись война.

Скверно на душе.

А может быть, все–таки рискнуть – и…

Нет. Опасно.

А может быть, все–таки…»

Что–то мешало смотреть. Какая–то желтая пелена перед глазами, к тому же медленно вращавшаяся.

Это было странно.

Что – это? Что вообще было?

В затылке ощущалось какое–то неудобство, тяжесть.

Женщина попыталась пошевелить головой. Удалось, при этом тяжесть ощутимо перемещалась, как бы перекатывалась по затылку.

Попробовала сделать шаг. Это почему–то не получилось. Нога не нащупала опоры. Под ней была лишь пустота.

Женщина напряглась и вдруг поняла, что лежит. И на затылок давил жесткий валик.

Почему лежит? На чем? Где? Ни на один из этих вопросов она не находила ответа.

Голова была тяжелой, при движении в ней ощущалась тупая боль. И все же сознание понемногу возвращалось.

Прежде всего ей стало ясно, что она не дома. У нее дома не было ничего такого – желтого и обширного.

Ах да; это был потолок. Нет, у нее дома не было желтых потолков.

Не дома; а где же?

Она попыталась встать. Для этого сперва нужно было сесть. Не сразу, но это получилось. А вот встать оказалось слишком сложно. Ноги не хотели держать ее. Пришлось тут же опять сесть и опереться руками, чтобы снова не растянуться на спине.

Она сидела на неширокой, жестковатой кушетке. Такие бывают в кабинетах у врачей.

Кушетка стояла в небольшой комнате, в которой были еще стол и шкафчик, но не было окон. Дверь, правда, имелась.

Где же находилась эта комната? И как она, Леза, сюда попала?

Ведь она… Что – она? Ну конечно: она жила совсем в другом доме. Там у нее был Изар. И был… маленький, еще не имевший имени.

Вспомнив о маленьком, она судорожно прижала ладони к животу, словно опасаясь, что могла потерять его. Нет, живот был в порядке. Конечно, определить это на ощупь еще нельзя было, она просто почувствовала: все в порядке, он с нею.

Ей сразу стало спокойнее, и как будто даже прибавилось сил.

Силы требовались прежде всего для того, чтобы все–таки восстановить в памяти все, что с нею произошло.

Чтобы легче было вспоминать, она снова легла на кушетку. Желтый потолок опять оказался перед глазами, но теперь ощущалось расстояние до него. Кроме того, он перестал вращаться, и Леза поняла, что на самом деле прекратилось головокружение.

Итак, когда–то – вчера? Позавчера? Неделю назад? Или все–таки сегодня? – она была дома.

Несомненно, была дома. Изар уехал ранним утром, и уже после его отъезда она успела позавтракать. Да, успела.

Потом? Потом было что–то… Что–то она делала дома. Ах да, убрала посуду в мойку и включила воду. Затем? Пока посуда мылась, она читала какую–то книгу, название ее сейчас никак не хотело вспоминаться. Потом вынула посуду и расставила.

А потом был звонок в дверь.

Да, совершенно верно: был звонок в дверь. Она отворила и увидела на пороге человека, который передал ей очень нарядный конверт, не бумажный… Нет, конечно, не бумажный, из какой–то ткани, кажется.

Человек вежливо поклонился и сказал:

– Мне приказано ждать.

– Чего ждать? – не поняла она.

– Наверное, пока вы прочтете это письмо.

– Хорошо, – сказала она. – Заходите.

– Я подожду в машине, – сказал он и сделал шаг назад.

– Хорошо, – сказала она. – Я сейчас.

Она попыталась открыть конверт пальцами, но ткань была прочной. Пришлось войти в комнату, достать ножницы и отрезать краешек.

В конверте был вчетверо сложенный лист бумаги. Развернув его, Леза сначала посмотрела на украшавшую лист эмблему. Это была красивая и сложная эмблема, где рисунок обрамлял слова: «Ястра, Жемчужина Власти Ассарта».