Роберт Янг - Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения

— Том… — произнес кто-то за спиной у Стронга.

Он обернулся. Перед ним стояла Мэри Джейн. При виде ее лица вспомнилось из Писания: «Учитель! Эта женщина взята в прелюбодеянии…» Так сказали фарисеи, когда привели ее к Спасителю.

— Пожалуйста, прости меня, Том, — сказала она, и Стронг понял, что убил не только дриаду.

Он взял ее за руку.

— Мне нечего тебе прощать, Мэри Джейн.

Она всхлипнула.

Глядя на них, Мэтьюз покачала головой.

— Ты стал совсем другим, Том.

— Нет. — Он обнял девушку за плечи. — Просто часть меня умерла там, на дереве. — И обернулся к Вестермайеру. — Это еще не все. Вспомните про птиц.

— Птиц?

— Расскажи про птиц, Том, — кивнула Мэтьюз.

— Квантектили поклонялись птицам так же, как и дереву, — начал он. — Я нашел их святилище на дереве.

— Птичий дом, — кивнула она.

— И не только. Внутри ствола была пещера с рисунками на стенах, они все объясняют. Можете сами взглянуть, прежде чем все распилят и увезут… Похоже, весь северо-запад Нью-Америки представляет… представлял собой биом, единую экосистему, включавшую деревья, дома, квантектилей, пшеницу и птиц-хохотушек. Деревья давали кров людям и птицам, квантектили растили пшеницу — не так много, как вы, но достаточно для своих нужд — и питали деревья своими отходами и телами умерших, а птицы оберегали урожай от вредителей. Когда-то аборигены все понимали и создали на этой основе свою религию, но потом, видимо, она выродилась в пустой ритуал, потеряв суть. Так или иначе, впоследствии уже достаточно цивилизованные квантектили стали считать обычаи предков суевериями и в своей слепоте лишили экосистему жизненно важных компонентов. В результате деревья стали гибнуть от голода. Осталось последнее, но и оно уже умирало. Я его только добил.

— А все-таки, чем питались птицы? — спросила Мэтьюз. — Я знаю, охотились на кого-то в посевах, мне снилось… но на кого?

— Ну, не знаю… Может, на саранчу местную или на кузнечиков, на их личинок. Не позволяли насекомым чрезмерно размножаться. Думаю, этот урожай будет последним — пока жнецы не разберутся и не найдут свои способы борьбы.

— Боже мой, — вздохнул Вестермайер. Посетители бара слушали разговор с окаменевшими серыми лицами.

Мэтьюз сочувственно взглянула на мэра.

— Дерево все равно умирало, — заметила она, — еще до вас.

— Их было пятьдесят миллионов, — заговорил Синее Небо, обнимая бокал, — а теперь там Великая Американская пустыня. Они паслись на зеленой траве, а потом возвращали пищу земле в своем помете, и трава вырастала снова. Пятьдесят миллионов! Пришли бледнолицые, и осталось пять сотен.

— Мэтти, почему все деревья росли во впадинах? — спросил Стронг.

— Наверное, чтобы собрать больше влаги.

— В таком случае, их должен был кто-то посадить.

— Квантектили?

— Нет, не думаю. — Он посмотрел на деревянную фигурку. — Едва ли мы когда-нибудь поймем это, но, думаю, они посадили сами себя.

Вестермайер растерянно оглянулся по сторонам:

— Что же делать? Что нам теперь делать?

Мэтьюз пожала плечами.

— Похоже, все уже сделано.

— О чем вы вообще говорите? — хмыкнул Пик.

Синее Небо продолжал бормотать:

— Их было пятьдесят миллионов… Пятьдесят миллионов!

Yggdrasill astralis.

Бывший ареал: Прерия (Гэндзи-5), северо-запад Нью-Америки.

Численность популяции: 0.

Меня считают сумасшедшим И все потому, что я снова и снова рассказываю свою историю. После каждого рассказа меня ждет одно и то же: взгляды, полные недоверия или сожаления, а иногда и откровенные насмешки. Но я чувствую, что должен говорить. Должен объяснить всем, что реальность, в который мы существуем, на самом деле — вселенская ложь.

Люди меня слушают. Возможно, не верят, но слушают. Потому что часть моего рассказа — историческая действительность. Я тот самый астронавт, который улетел к звезде Ван Маанена и привел корабль на Землю после того, как Скотт и Марчен погибли.

Люди верят в эту часть рассказа. Но они не верят в то, что наш корабль превысил скорость света. И в то, что, прежде чем бортовой компьютер пришел в норму, я на считанные мгновения увидел картину мироздания такой, какая она есть.

Никто не верит моим рассказам.

«Старик Моряк, он одного из трех сдержал рукой… Постой, корабль там был…» [2] Отрывок из поэмы С.Т. Кольриджа «О старом моряке» (пер. Николая Гумилева).

Старик Моряк — это я.

На самом деле я вовсе не старик. Действительно, Космическая Службы отправила меня в отставку, но не потому, что я достиг пенсионного возраста. Просто, пока я летал, на Земле прошло много лет. Гораздо больше, чем для меня самого на борту «Зевса». Так что по реальному земному времени мне уже давно пора на покой. Но даже если бы лет прошло меньше, меня бы все равно списали — из-за травмы, полученной во время столкновения с метеоритом. Он вывел из строя корабельный компьютер и убил моих коллег Скотта и Марчена. А я повредил бедро и, несмотря на операцию, до сих пор немного прихрамываю: моя правая нога короче левой.

Я написал «по реальному земному времени». Но годы, прошедшие на Земле, реальны не более чем время, проведенное на борту «Зевса». И то, и другое — всего лишь игры скорости света. А поскольку время и пространство — понятия неразделимые, то и настоящего пространства тоже не существует.

Безусловно, большинство людей, слышавших мою историю, верят, что меня отправили в отставку не из-за больной ноги, а из-за больной головы. В некотором смысле они правы. И все же, хотя человек может потерять рассудок, сам того не понимая, я не считаю себя сумасшедшим.

Вы думаете, расизм остался в прошлом? Только не в маленьких провинциальных городках. Мои родители в ужасе. Мало того, что их единственный сын плетет небылицы по кофейням и барам, так еще и спутался с чернокожей. Я могу их понять, ведь они гораздо старше меня. Люди другого поколения. Теперь они скорее мои бабушка и дедушка, чем мать и отец. А вот поведение молодых людей мне не понятно — как будто ненависть к не таким, как они, передалась им по наследству от далеких предков.

Барбара как будто не замечает косых взглядов, которые на нас бросают окружающие. Похоже, ей нет дела до простых смертных. Иногда мне кажется, что она здесь такая же чужая, как и я. Еще до нашего знакомства я иногда видел ее на улицах, и она всегда находила глазами мой взгляд. Однажды я заметил, что она смотрит на меня из окна гостиницы. Я часто встречал ее в барах и кофейнях, она обычно сидела за самым дальним столиком и всегда одна. Познакомились мы случайно. Дело было в кафе. Я только что закончил рассказывать свою историю и направился к выходу, а она как раз входила. Нет, мы не столкнулись, но оказались достаточно близко друг к другу, чтобы завязать разговор. И вскоре уже шли вместе по улице под светом звезд. Барбара и я. Я никогда не рассказывал ей свою историю, но уверен, она слышала ее от других…