Роберт Янг - Последний Иггдрасиль: Фантастические произведения

— Понимаю, у тебя стресс. Скоро пройдет.

Патриция замолчала, и в гостиной воцарилась тишина. Сгущались сумерки, но никто и не думал зажигать свет. В полумраке девушка крепче стиснула высокий бокал. «Нужно напиться до беспамятства. Напиться, поехать в мегаполис и вместе с фанатами „термотары“ отправиться на поиски любви, счастья и равенства. На похоронах Крэнстона соберется славная компания — покойника уже положили в гроб, в изголовье поставили тару, в изножье — упаковку арахиса. Значит, в нем текла негритянская кровь. Бедолага наверняка гордился. Все они гордятся. Как будто кровь добавляет достоинства или мозгов».

Барр поднялся и замер перед широким панорамным окном, за которым раскинулся бескрайний мегаполис, миллионы огней светлячками вспыхивали в темноте. На этом фоне Барр вдруг показался себе таким ничтожным — карандашный штришок. Возьми ластик — и от него не останется и следа.

«Интересно, сколько мы значим в действительности, не считая того значения, какое придаем себе сами? — промелькнуло в голове у Патриции. — Нужно поехать в город, обязательно попасть на похороны Крэнстона», — твердила она, хотя умом понимала, что не сделает ни того, ни другого.

Они занялись любовью в стерильной прохладе глухой спальни. «Как кролики, — размышляла Патриция. — Спариваемся, как кролики, только помета не даем». Она растянулась на простынях, подставив тело под прохладные струи воздуха, и слушала ровное дыхание Барра. «Пастух должен поспать. Сегодня выдался трудный день. Жуткий. В радужной дымке, окутавшей Америку, появилась прореха, и солнце на миг озарило одно из многочисленных звеньев Великой цепи. Цепи, которую я помогла выковать и навесить на нее замок. Все мы, черные, белые, радостно кричали „Аллилуйя!“ и обливались праведным потом. А пока мы трудились в поте лица, призрак всезнайки-французика хохотал в сторонке».

Мертвую тишину нарушало лишь мерное сопение Барра, да ее тихое дыхание. В глухой, без окон, спальни единственным просветом служило крохотное вентиляционное отверстие под потолком, проделанное давным-давно непонятно зачем. Сколько раз Патриция смотрела сквозь него на заселенные горные вершины и разделяющие их бездонные пропасти, на причудливые узоры голубого и звездного неба. Как-то весной на карнизе поселились голуби; по ночам, лежа в могильном холоде спальни, она подолгу вслушивалась в их воркованье. Однажды голуби улетели и больше не возвращались. Птицы вообще редко появлялись в мегаполисах. Словно воздушные потоки тянули их к земле.

Даже будь у нее крылья, отсюда все равно не улететь.

Вдалеке грянули барабаны. Патриция встрепенулась. Неужели парад? БАМ-БАМ, БАМ-БАМ-БАМ! Нет, звук совсем другой. Играли тамтамы, их дробный стук доносился сквозь века и расстояния. Да, да, тамтамы! Патриция сняла платье, выскользнула из тонкого полупрозрачного белья, сбросила туфли — атрибут белой расы. Грязь просочилась между пальцев босых ног, приятно холодя кожу. Патриция плясала на поляне, залитой звездным светом.

Ритм нарастал, в такт бешено колотящемуся сердцу. Прервав танец, она устремилась в ночной лес, на шум далеких тамтамов. Бежала со всех ног.

«Мои ступни осыпают поцелуями землю, та целует их в ответ, проникая в каждую клеточку тела… свободна… меня обступают деревья, листья щекочут темную кожу… свободна, свободна… с меня спадают оковы, оковы старой цепи, из которой мы выковали новую… свободна, свободна… ночь, звезды, бой барабанов, благословенная черная земля, моя родина… я бегу и я свобо-о-одна!»

Рука покоилась на черном колене космоса. Пальцы, как горные пики, возвышались над глубокой впадиной ладони — такую впадину альпинисты назвали бы «кар». Большой палец вздымался вверх, как массивный горный хребет. Рука была правая, вылепленная так совершенно и точно, будто ее ваял сам Микеланджело — рука Давида, увеличенная в сотни тысяч раз и заброшенная неведомой силой далеко в космос.

Приближаясь к астероиду, Звездолов из рубки своего корабля наблюдал, как размытая груда камней постепенно обретает форму. Это было невероятно. Каких только астероидов он не повидал в жизни — похожих на дворцы, на корабли, на самых разных животных. Но вылепленная до мельчайших деталей рука макрокосма — такого он прежде не встречал. И хотя он был закоренелый атеист, у него, пусть и мимолетно, возникла мысль, что это, возможно, правая рука Господа.

Божья десница.

Мысль разозлила его, и он выбросил ее из головы. Лучше уж думать про детектор дораниума, который громко пищит, причем уже давно. Именно этот звук и привел Звездолова к Руке. Пять лет он прочесывал Пояс Астероидов в поисках удачи, и вот свершилось: наконец-то он нашел настоящую золотую жилу.

Спускаясь в углубление ладони, он заметил обломки небольшого корабля. С виду — утлая посудина из тех, на каких перемещаются Паломники. Значит, все-таки не он первый набрел в космосе на эту Руку. Уже после приземления он обнаружил и тело. Ладонь Руки бороздили глубокие линии, в одной из которых лежал покойник — примерно в пятнадцати метрах от своего птицеподобного летательного аппарата. Истощенное застывшее лицо за окошком шлема указывало на то, что человек умер от голода.

Звездолов разрезал скафандр Паломника, достал личные документы и рукой в громоздкой перчатке перелистал их. Имя: Джейсон Суинтон. Звание: Апостол 2 класса. Адрес: Орден Звездных Паломников, Нью Балтимор, Мэриленд, США, Земля.

Он сунул документы во внешний карман своего скафандра и пошагал в своих саморегулирующихся гравитационных ботинках к руинам корабля Паломника. Ничего нового для себя он не открыл, все это он и ожидал увидеть. В тесной кают-компании — одна койка, один стул, один стол, одна плитка, одна чашка, одна тарелка, одна вилка, один нож, одна ложка и одна книга. Конечно же, «Завет Космической Эры». Вся эта история началась в давние времена, еще с первых астронавтов. Оказавшись на орбите Марса, они якобы увидели лицо Бога — а затем вернулись на Землю, где их вместе подняли на смех. Тогда они основали Орден Звездных Паломников и пустились на поиски Бога в космосе. Ряды Ордена с тех пор сильно пополнились — все больше протестантов и иудеев приходили к убеждению, что Иегова, он же Яхве, обитает где-то в районе орбиты Марса.

Паломник плохо заботился о своей летучей хижине. Всюду консервные банки и пластиковые контейнеры из-под еды, стол заляпан, плитка заставлена пустыми жестянками, одна валяется даже на койке. Звездолова это нисколько не удивило. Он всегда считал Паломников неряшливыми, прежде всего — в мыслях.