Майкл Коуни - Р26/5/ПСИ и я [сборник]

— Мой супруг, мистер Суинчик, — бросила она, не давая бедняге шанса что-то вставить. Мощная энергетика дамы подавляла еще в зачатке любые попытки сопротивления «супруга». «Суинчик-свинчик», — ухмыльнулась Гера про себя.

Мысленные смешки остальных пассажиров стали ещё язвительнее. К образу деревенщины прибавился образ борова.

Но все же один голос выбивался из насмешливого хора. С заднего сиденья, одернув короткую юбку, на дорогу ступила девушка. Довольно высокая, стройная. Едкие карикатуры, которыми перебрасывались спутники, ее нисколько не забавляли.

— Меня зовут Мэнди, приятно познакомиться.

Искренняя улыбка. Дружелюбие, непонятное сочувствие и еще что-то неуловимое, спрятанное за прямым открытым взглядом. Обернувшись, девушка принялась осматривать окрестности. Мне удалось принять лишь образ Птичьего утеса. На вид ей было лет шестнадцать или даже еще меньше.

— Моя дочь, — сухо проинформировала Гера.

Плохо скрытая неприязнь, возможно, ревность.

— Джим Блантайр, — представился холеный брюнет. Выскочив из салона, он с нарочитой любезностью помогал выбираться бесцветной, замкнутой женщине («Моя жена Джойс»), которая была полной противоположностью властной Гере.

Я тут же понял, что Джима с Герой связывало нечто куда более интимное, чем дружба, а их вторые половины безропотно терпели, боясь вмешиваться. После десяти лет работы в гостинице начинаешь видеть людей насквозь, невзирая на любые блоки.

Когда с приветствиями было покончено, мне пришлось выдержать групповой натиск: четверо гостей одновременно представили себя лежащими в прохладной ванне с коктейлем в руке. Пятая, Мэнди, либо поставила очень сильный блок, либо ее заглушали мысли остальных.

Ванная в гостинице была всего одна, а коктейли я смешивал не слишком ловко, но сообщать об этом не спешил. Сами узнают, когда придет время.

— Добро пожаловать. Сейчас покажу комнаты.

Уже через минуту гости столпились у барной стойки, вызывая образы напитков. Я проигнорировал красноречивые намеки, полностью сосредоточившись на деле.

— Вначале займемся вашим размещением, потом отдохнем с коктейлями, — любезно и как можно убедительней внушал я.

Гости согласились, хотя и неохотно. Я проводил их по лестнице наверх, где располагались номера — два двухместных и одноместный. Потом спустился за чемоданами.

Чемоданов было так много, что в каждом двухместном номере пришлось изрядно потрудиться, чтобы пристроить их по вкусу хозяев. «Поставьте сюда», «Нет, нет, любезнейший, прямо на кровать. Нет, не на ту кровать, а на эту, которая ближе к комоду», — ну и все в таком же духе.

— Да ставьте, где хотите. — Это уже одноместный номер, Мэнди и последний чемодан.

— Никогда не беру много вещей. И голова не болит, и не надо думать, какое платье надеть. Зато у мамы с этим вечно проблема, в смысле выбора наряда. Помню, как-то раз мы просто сидели и болтали с дядей Джимом...

В упоминании о дяде Джиме я уловил едва заметное отвращение.

— Так вот, всю дорогу она только и думала, правильное ли платье надела. В уме перемеряла весь гардероб! Я для себя решила: не хочу быть такой, как она.

Мэнди улыбнулась. Надо признать, собой она владела превосходно.

Общаться с ней было одно удовольствие. Передаваемые образы получались яркими и четкими, логическая цепочка поражала последовательностью.

А еще Мэнди была хорошенькой: модная короткая стрижка, на овальном личике сияют огромные карие глаза. Красиво очерченный рот и едва заметные ямочки на щеках. Расслабившись, я уже начал представлять, каково попробовать на вкус ее губы, но вовремя спохватился. Староват я для таких вещей, да и она совсем еще ребенок.

— А сколько тебе лет? — поинтересовался я.

Она усмехнулась и выдала ряд чисел, нарисованных на старинный лад. Двадцать один, двадцать, девятнадцать, восемнадцать, семнадцать... После каждого числа следовала долгая пауза. Мэнди ожидала моей реакции: поверю или нет. Наконец я сжалился, и цифра семнадцать, задрожав, исчезла. Нового варианта не появилось.

— Значит, семнадцать, — повторил я, втайне продолжив ряд. — Ладно, я, пожалуй, пойду займусь напитками.

— Отлично, спущусь через минуту, — ответила Мэнди новой картинкой самой себя, идущей по лестнице в коротких черных тортиках и белой рубашке. Мне показалось, что она ищет моего одобрения. Я улыбнулся и молча вышел.

После коктейлей у гостей заметно поднялось настроение. Расположившись за стойкой, они расспрашивали о здешней жизни и крайне удивились, услышав, что я не отлучался из гостиницы целых десять лет.

— А разве вам тут не скучно зимой?

Вопрос Геры был выткан на заснеженном пейзаже. Вокруг — монотонная белизна, дверь гостиницы замело, на дороге в деревню ни единого человеческого следа.

Я улыбнулся и показал ей зимние вечера в баре. Клиенты толпятся у стойки, в камине жарко пылает огонь, языки пламени отражаются в окнах.

— Все равно тоска смертная. Здесь же ровным счетом ничего не происходит! — Гера послала следующий образ: праздничная вечеринка, лопаются яркие воздушные шары, снаружи — шумная улица и тучи автолетов в небе.

Я попытался объяснить, почему не люблю большие города, — грязный воздух, бесконечные толпы народу, сумасшедший ритм жизни. Мне несказанно повезло: после двадцати лет в городе я жил тихой, размеренной жизнью на лоне природы.

О подлинной причине своего затворничества я благоразумно умолчал. Кому охота прослыть белой вороной?

Пока мы обменивались мыслями, Мэнди успела принять ванну, переодеться и теперь собиралась спуститься в бар.

Поразительно, как я чувствовал ее на таком расстоянии! Тем временем мысли остальных обратились к вчерашней вечеринке. У мистера Суинчика воспоминания ассоциировались с ощущением сильной тошноты. «Алкоголь не пошел, — оправдывался он. — Либо подделка, либо что-то подмешали». Джим ехидно ухмылялся, показывая Суинчика-Свинчика валяющимся на полу в окружении беззаботных танцоров.

На вершине лестницы появилась Мэнди, разумеется, в черных шортах и белой рубашке. Наряд шел ей необыкновенно, приковывая всеобщее внимание к длинным стройным ногам. Помедлив для большего эффекта, она начала спускаться. Гера непроизвольно одернула подол платья, чтобы скрыть уже слегка расплывшиеся бедра.

— Почему так долго? Вообще-то мы все хотим искупаться. Надо иногда думать и о других, юная леди!

Проигнорировав колкий выпад, Мэнди подала идею пойти прогуляться и вдруг лукаво подмигнула мне, показав расплывчатый образ Птичьего утеса и моря. Потом перевела взгляд на Джима — море тут же забурлило, а утес опасно накренился.

Поздно вечером, когда местные разбрелись по домам, мы устроились в опустевшем баре, лениво болтая о пустяках, пока Гера и особенно Джим активно опустошали мои запасы спиртного, компенсируя иссушающую во всех смыслах поездку.