Виктор Косенков - Русская фантастика 2005

Шагая к троллейбусной остановке, Кирилл не поднимал головы — разглядывал ноги прохожих. Поначалу ему казалось, что он в самом деле понимает, что туфли, как собаки, перенимают характер своих хозяев и демонстрируют его в преувеличенном, гротескном виде; потом он запутался. Туфли говорили кое-что о возрасте, роде занятий, степени достатка и аккуратности владельца — но ничего больше Кирилл не мог узнать по каблукам и пряжкам, сбитым набойкам и развязавшимся шнуркам. Кириллу надоело; он устал и присел на скамейку.

— Кирилл Владимирович?..

О господи!

Он сидел на лавочке в незнакомом дворе, перед ним в песочнице возились малыши, а рядом сидела, удивленно на него глядя, девушка лет восемнадцати, тощая до прозрачности, с темными тенями вокруг карих глаз.

Он узнал ее. Она выпустилась в позапрошлом году — Ира Толочко, алгебра — «четыре», геометрия — «пять».

— Привет, — сказал Кирилл, обрывая неловкость. — Что ты здесь делаешь?

Она неуверенно улыбнулась, кивнула на годовалого малыша, толкающего по дорожке летнюю коляску:

— Выгуливаю…

— Твой?

— Мой.

— А я не знал, что ты замужем, — брякнул Кирилл и тут же прикусил язык.

— А я и не замужем, — сказала Ира просто.

— А-а, — сказал Кирилл и проклял свой глупый язык. — А я… из школы иду. Домой.

— Вы переехали? — зачем-то спросила Ира.

— Нет.

Ира странно на него посмотрела. Ничего не сказала.

Кирилл огляделся. Улица, видневшаяся за неровным строем отдаленных кустов, казалась совершенно незнакомой.

— Какие у вас красивые туфли, — сказала Ира.

— А?

Ира была почему-то красной. Даже темные круги под глазами слились с румянцем. Потупилась. Отвела взгляд.

Кирилл смотрел на ее туфли. На ее простые, без каблуков, открытые туфли с ремешком вокруг щиколотки, с носком, устремленным вперед, как нос взлетающего самолета. На пластмассовой подошве туфель был узор, и он был многократно оттиснут вокруг скамейки на песке. Будто печать, подумал Кирилл.

— А какая же это улица? — спросил он, наконец отрывая взгляд от Ириных туфель и их отпечатков.

Идущий малыш оттолкнул коляску, шагнул, шлепнулся — и басовито заревел.

В десять часов он проводил Иру на троллейбус. Посадил в тусклый полупустой салон, помахал рукой.

И она помахала в ответ.

Троллейбус ушел, оставив Кирилла на пустой остановке — внутренне пустого и легкого, как надутый гелием шарик.

Еще вчера ничего не было. Еще сегодня утром ничего не было! Была всякая ерунда — туфли, набойки… Сапожники…

— Кирилл Владимирович?

Что-то подпрыгнуло в животе, судорожно дернулось. Нет, ерунда. Еще горят окна. Еще идут прохожие. И он, Кирилл, не хлюпик и не трус.

Голубоглазый стоял перед ним, загораживая дорогу. Кирилл быстро огляделся. Толпы дружков, которую хозяин туфель мог бы с собой привести, поблизости не наблюдалось.

— Поздравляю вас, Кирилл Владимирович… Ваши новые туфли очень быстро отплатили вам добром за добро.

Кирилл молчал.

— Ну да, как же… Вы героически вступились за них — не зная, чем рискуете… То есть на самом деле вы не рискуете ничем. Я не стану преследовать вас, не стану угрожать вашим близким… Вы ведь этого боялись?

Кирилл молчал.

— Я не стану поджигать вашу квартиру, не стану охотиться за дураком-сапожником, который дал вам дурацкий совет… Когда вы отказывали мне, вы ничего этого не знали, принимали решение на свой страх и риск… Много лет назад один человек попросил меня достать для него туфли. Я достал. Но не смог удержать. Тот человек до сих пор ждет…

Кирилл молчал.

— Понимаю, — голубоглазый кивнул. — Что же… Время у меня есть. А у вас есть мой телефон.

Шагнул в темноту — и растаял. Будто не было его.

Мама все еще сидела на кухне, перед тремя немытыми чашками из-под чая.

— Ну надо же, — сказала, обращаясь не то к Кириллу, а не то к самой себе, — а ты ничего не замечал?

— Нет. — Он сел на свое место, отрезал себе кусочек торта «Песочный», оправдывавшего свое название и цветом, и вкусом. — Не замечал. То есть теперь я что-то припоминаю…

— Как тебя занесло в тот двор? — тихо спросила мама. — Ты знал?

— Нет.

— Значит, знал, — мама вздохнула. — Сердце иногда знает такое, о чем разум не подозревает…

Кирилл постарался не морщиться. Мама любила устраивать своим восьмиклассникам «Вечера поэзии».

— А об отце ребенка она что-то говорила? — снова начала мама.

— Нет.

— Глупые девчонки… Вот дурочки… Как же она это себе представляет — и работать, и учиться на вечернем? И ребенок в яслях?

— «Москва слезам не верит», — мрачно пошутил Кирилл.

— Она хорошая девочка, — продолжала мама, не слушая его. — Но ведь ребенок… Сынок, ты от меня точно ничего не скрываешь?

— Ма, да ты что? Стало тихо.

Ира Толочко, алгебра — «четыре», геометрия — «пять»… Они никогда не общались вне школы, а после выпускного — и вовсе не виделись… Кирилл — не очень распространенное имя. И не очень редкое. Но записать в свидетельстве о рождении сына «Кирилл Кириллович»?!

Удивительное дело, но за всеми этими волнениями он и думать забыл о голубоглазом незнакомце. Отвязался — и слава богу.

В воскресенье утром Кирилл не нашел черных туфель в обувном шкафчике.

Вытряхнул все. Долго рассматривал — вот стоптанные полукеды, вот зимние ботинки, вот мамины босоножки, вот выходные туфли на каблуке, мама надевает их только на выпускной вечер… Все — привычные, смирные, старые друзья, хранящие память ноги, призрак ноги, очертания подобранных пальцев…

А черных туфель нет.

Вздохнуть с облегчением? Позвонить голубоглазому — ушли, дескать, ваши туфельки, в другом месте ищите?

Ира ждет его к десяти… Но не в кедах же топать. Придется надевать верные, с круглыми носами, рабочие башмаки…

Кирилл потянулся за кепкой — и на полочке для головных уборов вдруг нащупал мягкий кожаный задник. Неосторожное движение — и вторая туфля свалилась прямо на голову, больно двинула по макушке.

Ну не поверить же, что это мама, учительница с тридцатилетним стажем, так оригинально шутит?

— Эй, смотри, куда идешь!

Кирилл дернулся и поднял глаза.

Он возвращался от Иры. Малыш устал, капризничал, никак не желал засыпать; наконец Ира попросила прощения, пообещала завтра подойти к школе, и они расстались.

И угораздило же по дороге снова засмотреться на обувь! Сперва — на кирзовые сапоги молоденького солдатика, потом на слоновые, на огромной платформе, сапоги-чулки какой-то модницы, потом на войлочные полусапожки старушки с продуктовой сеткой… Вслед за старушкой он влез в троллейбус, не посмотрев на номер…

И вот — чуть не столкнулся с грузчиком на задах большого гастронома. Что за магазин? Что за улица? Опять?!