Пьер Жиффар - Ледяная могила [Роман приключений]

И старик зарыдал. Глядя на него, не смог удержаться от рыданий и старый Пауэлл.

Успокоившись немного, старый ученый закрыл лицо руками, глубоко задумался и заговорил, словно в забытье:

— Жив!.. Верить, что мой сын еще жив… Если бы я мог об этом мечтать… Но мне шестьдесят пять лет, мне не подобает тешиться мечтами. Это было бы сверхъестественно, а чудеса не вяжутся с положительной наукой… Нет, его нет в живых… Однако, если бы случаю было угодно…

— Что угодно случаю, дедушка?

— Если бы удалось получить какие-нибудь более точные известия о гибели судна…

— И что же тогда?

— Хорошо бы узнать, нашли ли их тела…

— Ну, это было бы не очень большое утешение, — перебил его Пауэлл.

Но Макдуф не услышал этого замечания. Он весь ушел в раздумья. Его острые глаза словно впились в какую-то призрачную мысль, которая витала перед его воображением. И вдруг он резко поднялся с места.

— Пауэлл, — сказал он, — вы поможете нам найти останки сына и его товарищей?

— Нет, — отрезал машинный король. — Это была бы безрассудная трата денег. Вы, господа ученые, право, чудаки! Я дал миллион вашему сыну на его путешествие, то есть на определенную и ясную задачу, выполнение которой требовало денег, расходов. А теперь вы просите у меня денег — на что?.. Чтобы искать что?.. Следы несчастных, погибших неведомо где в южном Ледовитом океане?.. Да это ребячество!

— О, папа! — воскликнула Эмма, задетая за живое бесцеремонными словами отца.

— Да, — продолжал старик, — ребячество. Ты пойми меня! Если бы речь шла хотя бы о Гренландии, где живут дикари-эскимосы, которые могут и вести экспедицию, и доставать припасы, и знают свою сторону, и могли набрести на трупы погибших, — ну, тогда дело другое, и в таких условиях я понял бы цель и значение экспедиции. Но какой смысл имеет экспедиция в пустынные льды южного океана? Да прежде всего, куда ее направить? Где погиб Джордж? Где его искать? Разве можно обыскать весь океан и все его льдины? Зачем же тогда эта экспедиция? Чтобы к тем погибшим прибавить еще новую толпу погибших, а к напрасно истраченному миллиону долларов еще миллион?..

Старый ученый поднялся с места и сказал:

— Успокойся, дитя мое. Эта новая экспедиция все-таки состоится, хотя твой отец и оказывается снарядить ее. На этот раз нам не надо миллиона, нам хватит и четверти миллиона… А такие деньги мы найдем. Мы откроем подписку, и граждане Соединенных Штатов отзовутся на наш призыв. Да и сам Пауэлл, как ни строптиво он отнекивается, первым же и подпишет нам 25.000.

— Никогда, ни за что!.. — вскричал старый фабрикант.

— Подпишете, Пауэлл! Нельзя не подписать, когда все будут подписываться! Мы говорим о чести вашей семьи, вашего имени, о чести нашей страны. Я не богат, но я соберу все, что у меня есть, и наберу до 20.000.

— Я наберу столько же! — подхватила Эмма. — У меня есть свои деньги.

Старый ученый взял лист бумаги и написал наверху:

«Национальная подписка на экспедицию для поиска погибших на „Прокторе“».

— Ну, мой старый друг, — обратился он к Пауэллу, подавая ему лист, — начните! Ваше имя должно стоять во главе этого списка! Вы сами это хорошо понимаете!

Старик нахмурился, с минутку поколебался, но кончил тем, что взял перо, написал свое имя и поставил рядом с ним цифру 25.000.

Вечером того самого дня, когда была получена телеграмма из Буэнос-Айреса и разыгралась только что описанная сцена в доме Пауэлла, было назначено экстренное заседание Пенсильванского географического общества в Филадельфии.

В 10 часов президент общества Джон Пертридж открыл заседание прочувствованной речью, в которой помянул погибших членов экспедиции Джорджа Макдуфа, граждан Филадельфии…

— Наше общество, — сказал он среди прочего, — еще с 1862 года объявило себя сторонником той мысли, что южная полярная область не должна резко отличаться от северной, что там есть свои материки, быть может, свои полярные обитатели. И знаменитые ученые, чьи имена начертаны золотыми буквами на этих стенах, разделяли это мнение.

— И были правы! — раздались возгласы среди многочисленной собравшейся публики. — Слава и честь им!

— Подобно многим европейским ученым, подобно знаменитому Куку, — продолжал президент, — эту же мысль разделяет и наш славный согражданин, профессор Макдуф, присутствующий здесь…

Буря аплодисментов и криков сопровождала эти слова президента.

— Он тоже сторонник существования Антарктиды, — продолжал президент. — Он сумел внушить это убеждение и своему сыну Джорджу. Воздадим же наш почтительный привет погибшим, и их близким, и тем, кто способствовал осуществлению принятой ими на себя великой задачи!

Все присутствующие поднялись с места, и в огромном зале несколько мгновений царило мертвое, благоговейное безмолвие.

Затем президент продолжал свою речь. Он вкратце напомнил собранию о главных экспедициях к Южному полюсу и заключил свое блестящее выступление словами:

— Наше отечество не могло оставаться чуждым и равнодушным к этим доблестным трудам на пользу географической науки. Благодаря щедрости господина Пауэлла («браво!»), наш незабвенный сочлен Джордж Макдуф (продолжительные крики «браво!») снарядил «Проктора» и отправился на нем в свое плавание, так много обещавшее и так печально закончившееся. По его письмам видно было, что он уже твердо стоял на пути важных географических открытий. Эти письма опубликованы в наших «Записках». Но Провидению не угодно было увенчать успехом труды наших дорогих сограждан. Теперь уже не остается сомнений в том, что они погибли. Мы ждем сейчас только подробного донесения нашего консула в Буэнос-Айресе.

Президент уже предложил было на этом и закончить заседание, как вдруг перед собранием предстала сухая и характерная фигура профессора Макдуфа.

— Прошу слова, — сказал он, обращаясь к президенту.

— Слово предоставляется профессору Макдуфу! — громко провозгласил президент.

— Я не мог ожидать меньшего от вашего великодушия, — начал Макдуф, когда смолкли громы приветствий, которыми его встретило собрание. — И если что-нибудь может сравниться с моей горестью, так это то утешение, что доставило мне ваше сочувствие. Да, жалейте меня, жалейте и эту молодую женщину, которая осталась теперь неутешной вдовой. Но, насытив свое горе, овладейте собой, как овладел собой и я, и приготовьтесь помочь мне в том, что мной задумано. Все мы, родственники, друзья и сограждане жертв этой катастрофы, не можем и не должны уклоняться от лежащего теперь на нас долга. Нам надо найти наших дорогих покойников и доставить их на кладбище у них на родине! (Всеобщее одобрение). Мне скажут на это, что океан не выдает свои жертвы, что он поглотил навеки всех участников экспедиции. Я отвечу, что ничто этого не доказывает. Мы знаем только, что судно погибло в волнах. Но почему не предположить, что людям с него удалось спастись на пловучую льдину, а с нее перебраться на материк? Увы, я не обманываю себя тщетными надеждами. Даже в самом благоприятном случае, то есть, если им и удалось попасть на твердую землю — я знаю, что они все давно уже погибли от холода и голода. Но все-таки останки их целы и должны быть вполне сохранны в их ледяной могиле. А если это допустимого неужели мы равнодушно бросим их там, на диком и неведомом юге, не сделав попытки вернуть их на родину? Я вижу здесь людей, близких погибшим. Вот Клерк, сын которого погиб вместе с моим Джорджем! Вы, Куртис, потеряли в этой экспедиции брата! У вас, Доккет, погиб племянник! Скажите все вы, прав ли я?