В Бирюк - Обязалово [СИ]

Потому что она осталась в голове у того парня, который лёг в землю где-то «в белоснежных полях под Москвой». Богородицкое поле под Вязьмой… Там нет фамилий погибших людей — только погибшие соединения…

Господи! Прости нам их смерти! Наши отцы и деды выжили. А они — нет. И никто в мире никогда не узнает, что они могли бы сделать. И какие бы дети и внуки у них могли бы вырасти. Став нашими сверстниками, соседями, учителями и учениками… Частью наших собственных жизней…

Насколько же нас обокрали! Этого — не узнают. Никто и никогда.

Российский гимн, звучавший и в Первую, и во Вторую мировые войны, означает одно: «национальная катастрофа». Собственная национальная катастрофа.

«Война народная» — война после разгрома. Когда все, кого общество кормило и содержало на случай войны — уже не годны. Правители — доказали свою глупость, администраторы — свою непригодность, военные — погибли. Когда почти всё, что было «до» — оказалось барахлом. Лживым, глупым, неумелым… Зря кормили.

Воюют колоннами танков и эскадрилиями самолётов, стволами на километр фронта и отработанными тактическими решениями обученных командиров. Если этого нет — остаётся только воевать «кипятком», «яростью вскипающей».

Массовый героизм — следствие идиотизма. Не героев — их организаторов, предводителей и вдохновителей. Тех, кто пил и ел, но не предусмотрел. Оказался… некомпетентен.

Нельзя умирать — За Родину, за Родину — надо убивать.

Не «яростно» или «священно», а умело и эффективно. По маршалу: создав существенное численное превосходство… прорвав линию фронта на наиболее слабом участке… подавляя отдельные очаги сопротивления… нанося противнику тяжёлые потери в живой силе и технике…

«Война народная» не только наша национальная особенность. Такой же катастрофой была, например, битва при Каннах. 50 тысяч патриотов-новобранцев невозможно было построить в иной строй, чем в гигантский квадрат. Они все «горели священным огнём — спасти отечество». Не было мелочи: выучки. И полумесяц карфагенян прогнулся под «патриотическим напором». Чтобы превратился в смертельную удавку.

На «Святой Руси» маразм тотальной мобилизации понимают. От бойни на Альте, устроенной половцами, до бойни на Сити, устроенной монголами, всеобщих, всенародных ополчений не собирают, к ним относятся как к дикости. У охотников и у кочевников каждый мужчина — воин. С 12–14 лет. Старейшины выкапывают топор войны, и все боеспособное мужское население выступает в поход. Так поднимал Оцеола своих семинолов, так собирал конные толпы дакота Сидящий Бизон.

Славяне, расселяясь по Восточно-Европейской равнине, тоже созывали обще-племенные, «всенародные» ополчения. Именно такие формирования полян и северян втаптывала в землю бронированная конница хазар, вырезали Вещий Олег и Владимир Креститель у радимичей, дважды превращал в мусор Владимир Мономах у вятичей. Такое же, всенародное, четырёхтысячное ополчение карельского народа емь здесь, в 12 в., два десятилетия назад уничтожили на южном берегу Ладоги новгородские дружины.

Чем народ более продвинут — тем сильнее развивается специализация. Особенно военная. В «Святой Руси» остались только два повсеместных инструмента «двойного назначения»: топор и нож. Причём боевой топор и топор дровосека — очень разные вещи. И «нож русский» — очень не похож на боевой кинжал.

У воина куча разных, только ему свойственных, штучек. Но главное — он умеет их применять. Для убийства другого вооружённого и защищённого человека. Он этому учился и непрерывно поддерживает свою форму. Донские казаки говорили: для работы шашкой нужно два-три часа в день ей заниматься. Только шашкой. А ведь есть ещё боевой топор, кистень, копье…

Щит. Работа со щитом — отдельная наука. Римских легионеров учили нанесению нижней(!) кромкой щита удара противнику в лицо(!) и шести вариантам удара мечом-гладиусом под(!) щитом… И откуда у крестьянина такие связки? А конь? Которого тоже надо учить. И с ним надо срабатываться.

В 12 в. на «Святой Руси» осталось три формы вооружённых сил.

Наиболее близко к всенародному ополчению — ополчение городское. Именно новгородское ополчение и было тем «болотом», в котором завяз «Железный полк» — «голова свиньи», клина Тевтонских рыцарей в Ледовом побоище на Чудском озере. Новгородское ополчение — чуждое, не народное, не исконно-посконное явление. Исконное — построение греков по племенам и родам под Троей. Или емь толпой под Старой Ладогой.

В 7–8 веках славяне перешли от родовой к десятичной системе организации населения. При массовых переселениях родовая община заменятся соседской. Нужна соответствующая организационная форма. В Новгороде это особенно чётко видно.

Изначальная, «пятиконечная» система городских концов-районов-«пятин», возникшая из традиционной топографии города и основывавших его племён, всегда служила базой для местного боярства. Для потомков тех, ещё племенных, 30–40 родов, которые и составляли «цвет земли Новогородской».

А вот система организации пришлых людей, система городских десятков и сотен, вершиной которой являлся не посадник, а тысяцкий — долго использовалась Рюриковичами как противовес боярам. Пока вот в это время, во второй трети 12 века, старший из Ольговичей, стремясь оторвать Новгород от Мономашичей, не даровал Новгороду право избирать тысяцкого вечем. Как издавна избирали посадника. Первые новгородские тысяцкие не были боярами, а избирались из числа «житьих людей». Так, через тысяцких, осуществлялось участие в управлении государством и других сословий, помимо боярства.

Новгородцы радовались, благодарили, клялись в вечной верности. Младшего из Ольговичей — Свояка, приняли князем. Посадник дочку свою за него выдал. Прирезав для этого её первого мужа, что совершенно возмутило новгородского епископа Нифонта — он и венчать молодых отказался.

Потом, когда Мономашичи поймали Свояка в Смоленске и сунули в поруб, в Новгороде и жену его взяли под стражу.

Вольности… конечно хорошо. Но к ним бы ещё и транзит товаров обеспечить… И в Новгороде приняли князей из Мономашичей. Правда, уже с урезанными правами. Четверть века русской смуты. Больше всего на этой резне, на «княжеских крамолах» да на русской крови, поднялись «исконно-посконные» хранители древнерусских вольностей и обычаев — бояре новгородские.

Новгородцы интегрировали десятичную систему в старую. Должность «тысяцкий» стала ступенькой в городском самоуправлении, второй после посадника. Чуть позже это станет обязательным элементом политической карьеры: чтобы стать посадником, нужно сначала побыть тысяцким.