Питер Гамильтон - По ту сторону снов

«Ищите того, кому безразличен человек, которого он ведет», – призвал Слваста.

На секунду поверх всех изображений перед его мысленным взором встало лицо Кванды, прекрасное и ужасное, ее губы раздвинулись в широкой победной улыбке.

«Там!» – воскликнул Кулен.

Слваста сфокусировался на картине, переданной членом ячейки из дальнего конца Крэнвич-роуд, где шумиха более-менее улеглась. Люди, шарахнувшиеся в стороны с пути стада, начали возвращаться на улицу. Шерифы тоже. Изображение показало пересекающего перекресток крупного, грузного мужчину старше среднего возраста, одетого в грязную твидовую куртку и коричневые брюки, покрытые пятнами. Он нес на плече обмякшего подростка. Мужчина шагал методично и неумолимо, на его квадратном лице застыло решительное выражение. На одной руке у него было всего два пальца.

«Вероятно, он!» – решил Слваста.

«Привлеки к нему внимание», – отправила Бетаньева команду нервной женщине из числа сторонников, наблюдавшей с безопасного расстояния.

Вероятный паданец завернул за угол на Ноул-стрит и направился прочь от еще не пришедших в себя шерифов. В окружающем беспорядке никто не обращал на него ни малейшего внимания.

– Паданец, – сказала женщина слабым голосом. Никто ее даже не услышал и уж тем более не прислушался.

«Поддержите ее», – приказ Бетаньевы через сложную сеть коммуникации разошелся по ячейкам.

– Паданец. – На этот раз женщина говорила чуточку увереннее. Она подняла руку и показала пальцем. – Паданец!

Ее возглас был подхвачен другими членами ячеек, оказавшимися на Ноул-стрит.

– Эй, ты!

– Стой!

– Паданец! Смотрите, вон паданец!

– Остановите его.

– Шериф! Шерифы, сюда! Сделайте что-нибудь.

Вот теперь люди начали оборачиваться. Паданец – если это был паданец – ускорил шаг.

Шериф шагнул к нему.

– А ну-ка, ты!

Мужчина не отреагировал. Шериф был всего в пяти метрах от него, он протянул вперед руку, как будто собрался регулировать дорожное движение.

– Эй, я к тебе обращаюсь…

Паданец швырнул бессознательного подростка, которого он нес, прямо на шерифа. Тот сложился пополам от удара и рухнул на тротуар с криком боли. Паданец побежал, двигаясь невероятно быстро для человека его размера и возраста.

Казалось, на Ноул-стрит закричали все до единого. В какофонию тревоги и страха почти сразу влился пронзительный свисток шерифа, призывающего на помощь. Кто-то пытался остановить паданца, нанося ему удары текином. Другие – более сильные, уверенные в себе мужчины – пытались наброситься на него с кулаками. Паданец раскидал их по сторонам, как тряпичных кукол.

Затем два отряда Меорского полка ворвались на Ноул-стрит.

– Ложись! – взревели офицеры, подкрепляя приказ телепатическими окриками.

Солдаты вскинули карабины. Все люди попадали на землю, родители схватили детей и прижали к булыжной мостовой; даже шерифы пригнулись. Единственным, кто двигался, был паданец. Он бежал с нечеловеческой скоростью, глядя прямо перед собой, словно не замечал, что происходит вокруг. Он наступал на лежащих людей, не обращая на них внимания.

Карабины выстрелили с чудовищным грохотом.

Филиус никогда не любил посещать Исследовательский институт паданцев. Еще в детстве паданцы вызывали у него инстинктивный дискомфорт, но его отец настаивал: он как будущий Капитан должен регулярно бывать в институте. Со временем нелюбовь Филиуса к этому заведению не стала меньше.

Черный экипаж, в котором он ехал с Тревином и Аотори, был больше обычного кэба, но не имел геральдических гербов. В конюшнях дворца стояли несколько таких, чтобы члены семьи Капитана могли путешествовать инкогнито. Два простых экипажа с дворцовой гвардией в штатском следовали за каретой Капитана.

Восточный Фолвич слыл богатым районом, где большую часть промышленности составляло производство одежды, поэтому, несмотря на большое количество предприятий, они не дымили и не спускали в каналы химические отходы производства, как многие фабрики в Варлане. Тихие зеленые улочки были застроены симпатичными домами, а вокруг двух парков разместились массивные особняки. Большинство фабрик стояли по обе стороны канала Долан-Дроп, проложенного специально, чтобы отвести половину вод реки Эринваш в двухкилометровый полукруг. Вода струилась по выложенному кирпичом каналу сильным потоком, приводя в действие десятки водяных колес. Здесь стоял неумолчный грохот больших станков, сотрясавших воздух по шестнадцать часов в день.

Для стороннего наблюдателя институт походил на отдельную маленькую фабрику, расположенную между редко используемым железнодорожным сортировочным двором и краем фабричной зоны на Долан-Дроп. Институт окружала удивительно высокая стена, которая поддерживалась в хорошем состоянии. Никакая вывеска не сообщала об особенности находящегося внутри заведения. Единственный способ попасть туда – пройти через тяжелые деревянные двери в короткий туннель, в дальнем конце которого имелись точно такие же двери. Двери были связаны механически таким образом, что открыть их одновременно не представлялось возможным.

Внутренние двери распахнулись, и карета Капитана въехала в совершенно пустой двор. Мрачное предназначение института нашло отражение в простом внешнем виде здания. Это была длинная двухэтажная коробка с узкими окнами, забранными железными решетками, без намека на украшения на фасаде. Филиус полагал, что двор института – единственное место в Варлане, где нет растительности. Даже пробивающуюся между булыжниками травку регулярно выдергивали. Здесь работали исключительно люди, никаких модов. На всем Бьенвенидо лишь сам институт непоколебимо придерживался указаний, изложенных в первоначальных руководствах по паданцам, изданных этой организацией почти три тысячи лет назад. Древние страницы предупреждали: паданцы могут полностью контролировать модов и нейтов, делая бесполезными отдаваемые людьми команды.

Выходя из экипажа, Филиус размышлял над иронией момента. Столь же ревностным приверженцем древних указаний был ничего не знавший о них капитан Слваста. В отставке.

Директор института профессор Гравен почтительно поклонился высоким гостям. Возраст профессора давно превысил сотню лет. Он был до крайности грузным мужчиной. На черной, словно ночь, коже его черепа резко выделялись последние клочки серебристо-седых волос. Пожимая влажную руку профессора, Филиус обратил внимание, как его кожа блестит от обильного пота. Гравен вспотел не от волнения: переместить свою тяжелую тушу даже на несколько шагов стоило профессору огромных усилий.

– Я счастлив видеть вас здесь, сэр, – натужно сипел директор, ведя их внутрь. – Мы обнаружили нечто потрясающее. И тревожное.