Фрэнк Герберт - Машина бытия

– Но не станет, – ответил Уильямс.

– Ах, не стану? – возмутилась я. – Попробуйте-ка меня остановить!

– В этом нет нужды, – сказал Уильямс. – Я видел, что произойдет.

Вот так просто! У меня от ясновидящих мурашки по коже. Иногда я удивляюсь, как они сами себя не боятся. Наверное, для них вся жизнь – повторение того, что они уже знают. Но не для меня.

– Что случится, если я сделаю что-то, чего вы не видели? – спросила я.

Уильямс подался вперед, с интересом глядя на меня.

– Такого никогда раньше не случалось, – сказал он. – Если бы это случилось хоть однажды, был бы настоящий прецедент.

Я, конечно, не уверена, но, глядя на него, я подумала, что ему было бы очень интересно увидеть нечто, не совпадающее с прогнозируемым. Я подумывала о том, чтобы разжечь костерок, может, из бумаг у него на столе. Но почему-то эта мысль потеряла для меня привлекательность. И вовсе не потому, что чье-то присутствие в моем сознании приказывало мне этого не делать. Даже не знаю, в чем дело. Мне просто не хотелось этого делать.

– Что все это значит? – спросила я.

Старик откинулся на спинку стула, и, честное слово, он выглядел немного разочарованным.

– Дело в том, что вы с Клодом поженитесь, – сказал он.

Я раскрыла рот, но не издала ни звука. Наконец мне удалось выдавить из себя:

– То есть вы заглянули в будущее и увидели, что мы женаты ? Сколько у нас детей и все такое?

– Ну, не все, – сказал он. – В будущем не все для нас ясно. Только определенные вехи. И мы не можем заглядывать в слишком отдаленное будущее. Прошлое гораздо проще. Оно фиксировано.

– А если мы этого не хотим? – спросил Клод.

– Да, – вторила я. – Что в таком случае?

Но должна признать, что предложенная перспектива не показалась мне такой уж отталкивающей. Как я уже говорила, внешне Клод напоминал Сидни Харша, только моложе. У него было что-то… можете называть это животным магнетизмом, если хотите.

Старик лишь улыбнулся.

– Мисс Карлайл, – сказал он, – вы действительно возражаете против…

– Раз уж я скоро стану членом вашей семьи, можете называть меня Джин, – перебила я.

Я уже начала проникаться неизбежностью ситуации. Моя двоюродная бабушка Харриет была ясновидящей, так что опыт общения с такими людьми у меня имеется. Сейчас я вспомнила, как она сказала мне, что мой котенок умрет, и я спрятала его в старом баке, а ночью пошел дождь и заполнил бак до краев. Разумеется, котенок утонул. Я так и не простила ее за то, что она не сказала мне, от чего котенок должен был погибнуть.

Старик Уильямс посмотрел на меня и сказал:

– По крайней мере вы проявляете благоразумие.

– А я нет, – парировал Клод.

Тогда я рассказала ему про свою двоюродную бабушку Харриет.

– Такова природа вещей, – сказал Уильямс. – Почему ты не можешь тоже проявить благоразумие, сынок?

Клод так и сидел с каменным лицом.

– Я что, такая ужасная? – спросила я.

Тогда он посмотрел на меня. По-настоящему посмотрел. Меня аж в жар бросило, честное слово. Я-то знаю, что я привлекательная. Наконец я, видимо, покраснела.

– Ты не ужасная, – сказал он. – Просто я против того, чтобы моя жизнь была расписана как шахматная партия.

Тупик. Минуты две мы просидели в полной тишине. Наконец Уильямс обратился ко мне:

– Что ж, мисс Карлайл, полагаю, вам интересно узнать, что здесь происходит.

– Я не дура, – ответила я. – Это одна из резерваций для Пустышек.

– Верно, – сказал он. – Но дело не только в этом. Вы знаете, что наши таланты возникли в результате мутаций, вызванных радиацией. Но знаете ли вы, что происходит с экстремальными отклонениями от нормы?

Разумеется, это знает каждый школьник. Я ему так и сказала. Конечно, я знала, что эволюционное развитие ведет к усреднению. Что у гениальных родителей обычно рождаются менее блестящие дети. Это общеизвестно.

Тут старик подкинул мне задачку.

– Таланты исчезают, моя дорогая, – сказал он.

Я задумалась над его словами. Конечно, я замечала, что в последнее время все труднее найти портера, даже такого, который отправит тебя к престарелым господам.

– В каждом поколении рождается все больше детей, у которых вообще нет талантов или же они слишком слабо выражены, – продолжал Уильямс. – Вряд ли мы когда-нибудь дойдем до их полного исчезновения, но те, кто останется, будут необходимы для особых работ на благо общества.

– Хотите сказать, что, если у меня будут дети, они окажутся Пустышками? – спросила я.

– Взгляните на вашу собственную семью, – ответил он. – Ваша двоюродная бабка была ясновидящей. Были ли у вас в семье другие, подобные ей?

– Ну… нет, но…

– Ясновидение – экстремальный талант, – сказал он. – Его обладателей осталось меньше тысячи. В моей категории всего девять человек. Кажется, вы называете нас Большими боссами.

– Но мы должны что-нибудь сделать! – воскликнула я. – Иначе мир полетит к чертям!

– Вот мы и делаем , – сказал он. – Здесь и еще в восьми резервациях по всему миру. Мы возрождаем механические и практические навыки, на которые опиралась цивилизация до появления талантов, и подбираем инструментарий, который сделает возможным перерождение той цивилизации. – Он поднял руку. – Но действовать нужно тайно. Мир пока не готов к восприятию подобной информации. Если об этом станет известно, начнется ужасная паника.

– Но вы же ясновидящий. Что произойдет? – спросила я.

– К сожалению, ни одному из нас пока не удалось это установить, – сказал он. – То ли это неустойчивая линия, то ли впереди какое-то препятствие, которое мы не в силах преодолеть. – Он покачал головой, и его козлиная бородка снова задрожала. – Ближайшее будущее покрыто туманом, сквозь который мы не в состоянии ничего разглядеть. Никто из нас.

Это меня напугало. От ясновидящих, может, и бывают мурашки по коже, но приятно знать, что существует будущее, которое кто-то может увидеть. Иначе будущего как бы и совсем нет. На глаза у меня навернулись слезы.

– И наши дети будут Пустышками, – сказала я.

– Это не совсем правда, – сказал Уильямс. – Некоторые из них – возможно, но мы сравнили ваши с Клодом генетические линии. У вас хорошие шансы произвести потомство, в котором будут ясновидящие или телепаты или оба таланта. Вероятность больше семидесяти процентов. – В его голосе послышались умоляющие нотки. – Миру нужен этот шанс.

Клод подошел и положил руку мне на плечо. От этого у меня по спине пробежали приятные мурашки. Вдруг я поймала вспышку его мыслей – видение того, как мы целуемся. Я не то чтобы теле, но, как я уже говорила, иногда что-нибудь мельком да и увижу.

– Хорошо, – сказал Клод. – Наверное, нет смысла бороться с неизбежным. Мы поженимся.

Больше никаких споров. Мы все пошли в соседнюю комнату, где нас ждал священник и все уже было готово, даже кольцо. Еще один ясновидящий. Он сказал, что проехал сто миль, чтобы провести церемонию бракосочетания.