Олег Дивов - «Если», 2017 № 02 (249)

На судостроительном заводе поселка Жатай (республика Саха (Якутия)) после закрытия сезона навигации и наступления холодов вместо подъема судна в док для ремонта используют выморозку: аккуратно снимают постепенно нарастающие слои льда, высвобождая нужные части корпуса и оставляя уходящие вглубь ледяные «леса». Такой подход делает ремонт менее дорогостоящим. Лучшее время для работ — морозы ниже 50 °C, когда толщина льда на реке относительно одинакова. Если температура начинает подниматься, рабочие устанавливают над майнами (отверстиями во льду) огромные вентиляторы, загоняющие внутрь холодный воздух и ускоряющие промерзание. Технология выглядит простой, но требует огромного опыта и профессионального чутья: чтобы грамотно выдолбить майну нужно знать с какой скоростью промерзает лед, контролировать его глубину, не допускать водных протечек и т. д. Если майну затопит, в лучшем случае, всю работу придется начинать сначала, в худшем — под угрозой окажутся жизни рабочих.

/фантастика

/инопланетяне

/древнее зло

Аэропорт Якутска Жемчужникову понравился — новый, сине-белый (Жемчужников болел за «Динамо»), посверкивающий стеклом под солнечными лучами. Внутри оказалось не хуже, чем снаружи, но разглядывать было некогда — их встречал толстый человек в джинсовом костюме. Он весело замахал руками еще издалека, заулыбался, заторопился, смешно переваливаясь на коротких ножках.

— Здрасте, — сказал он, подавая мягкую пухлую ладонь. — Арамаан, можно просто Рома.

— Витя, — ответил Жемчужников, — режиссер.

— Да я вас знаю, — еще шире разулыбался якут. — Кто ж вас не знает. Вас все знают!

— Это Коля Плужкин, креативный продюсер. А это Олег Задерейко, художник-постановщик.

— Рома… Рома… — забормотал толстяк, радостно пожимая руки. — Идемте, машина ждет, поедем на Чочур-Муран, это озеро, там у нас домик, все готово.

— Далеко ехать? — спросил Плужкин.

— Минуток двадцать-тридцать.

— Пивка бы по пути прихватить. Местного.

Плужкин был фанатом провинциальных сортов пива, мотивируя это тем, что крупные компании «варят бурду из порошка», а в провинции сохранились традиции и соответственно качество.

— У нас же все готово, — напомнил Рома, хватая чемоданы режиссера и Задерейко.

— Лишним не будет, — разумно заметил Плужкин. — Ну и у меня чисто познавательный интерес. Заскочим?

— Заскочим, — кивнул Рома, посмотрев на часы. — По пути заедем в магазин «Эрчим» на Дзержинского, там все есть — пиво, рыба.

— Во. Отлично! — и Плужкин показал большой палец.

На стоянке у аэропорта их ждал новенький микроавтобус «тойота» с тонированными стеклами. Погрузились в салон, за руль забрался все тот же жизнерадостный Рома. Поехали, через несколько минут уже остановились возле «Эрчима», куда Плужкин тут же и поскакал, отказавшись от сопровождения. Рома несколько расстроился и сидел молча, переключая местные радиостанции. Из динамиков лились те же музыкально-новостные фекалии, что и в Москве. Стоило лететь через всю страну, подумал Жемчужников, к которому снова помаленьку возвращалось мрачное и пакостное настроение.

Сценарий под названием «Харана» ему не нравился.

Когда он прочел его впервые, то среди ночи перезвонил Асланяну. Тот сидел в каком-то клубе и ответил сразу.

— Витя, что так поздно звонишь? Случилось что?

— Скорее уже рано, — уныло сказал Жемчужников, посмотрев на часы. — Я прочитал сценарий этого… — он перевернул распечатку, нашел первую страницу. — Иргена Иргенова.

— Уже?! — обрадовался Асланян. На заднем плане бубнили басы, смеялись и разговаривали люди. — Бомба, да?! Будешь снимать, да?!

— Тариел, зачем ты вообще это мне подсунул?

— Не понравилось, да?! — огорчился Асланян. — Почему не понравилось?

— Чушь же. Якутия, шаманы, абасы, тойоны… половину слов и имен произнести-то невозможно, вот как это все с экрана будет звучать? Актеры повесятся. Нет, документалку можно снять, наверное, продать на Рен-ТВ, тем более тут еще инопланетяне каким-то боком… Но документалки я давно не снимаю, Тариел. Я серьезным кино занимаюсь.

Асланян помолчал на фоне все тех же танцевальных «бум-бум-бум», потом хихикнул.

— Витя, брось. Новогоднюю комедию в прошлом году ты снимать не отказался. А ведь дрянь несусветная.

— Дрянь не дрянь, но лидером проката была. Новый год, что я тебе объясняю?

— То есть тебя финансово надо заинтересовать, да? Считай, заинтересовал. Не обижу.

— Что ты так вцепился в этого Иргенова? — Жемчужников бросил сценарий на стол, не попал, листы посыпались в разные стороны. Повалился на диван, глядя, как за окном светятся небоскребы Москвы-Сити, этого ромеровского города мертвых. — Кто он вообще такой? Первый раз слышу.

— Парень из Нерюнгри, кажется. Кстати, я тут почитал, у них там в Якутии очень развит малобюджетный хоррор. Снимают, да?! Посмотри в сети, там онлайн выложено…

— Вот и снимали бы эту «Харан у», — перебил Жемчужников. — Я тебе зачем? Тариел, там все актеры, кроме одного — якуты, ну и девочка еще эта… Допустим, я уговорю Бортич или Любу Аксенову, но где мы столько якутов наберем? Ты знаешь много якутских актеров?

— Ни одного не знаю. Местных возьмем. Там театр есть, в конце концов.

— Местных…

Тут до Жемчужникова дошло и он снова сел.

— Ты что, собираешься все это в Якутии и снимать?

Асланян снова противно захихикал.

— Да, Витя. В Якутии. Круто, да?!

— Нет, — решительно сказал Жемчужников и даже помотал головой, хотя продюсер его видеть не мог. — Хоррор. Якутия. Натура. Нахрена мне это счастье, там же комары сожрут! Вон Сеню Гончукова проси, он любит авантюры.

— Витя, — таинственно сказал Асланян, — я же обещал — награда будет, как это… не знать границ в пределах разумного.

— Границ в пределах… — буркнул Жемчужников.

— И на главную роль геолога этого бери кого хочешь. Хоть Козловского. Оплатим.

— Я еще раз осторожно спрошу: Тариел, почему ты так вцепился в этого Иргенова? Он даже не армянин, насколько я понимаю.

— У меня свои интересы, — туманно ответил продюсер и забулькал коктейльной трубочкой. — Ну что, берешься?