Джек Макдевитт - Послание Геркулеса. Звездный Портал. Берег бесконечности

Макс отошел в сторону, чтобы взглянуть на решетку. По ее виду не угадаешь, воспользовалась ли ею Эйприл на самом деле или нет. На решетке не осталось ни отпечатков подошв, ни каких-либо других следов.

Тут в Купол вошел Рыжий Папоротник в куртке из буйволовой кожи и ботинках на толстой подошве. Перебросившись парой слов с Джорджем и полицейскими, он наконец заметил Макса и сообщил:

– Они собираются организовать поисковую партию.

– Хорошо, – согласился Макс.

Последовала долгая неловкая пауза.

– Джордж сказал мне, что она оставила тебе записку. Макс, где она?

– Полагаю, она погибла, – отозвался Макс. Теперь, когда он произнес вслух то, о чем подумал, как только услышал о записке, это предположение показалось ему менее реальным.

У Рыжего Папоротника на скулах заиграли желваки.

– Каким образом?

Макс с удовольствием провел бы демонстрацию, но его останавливало то, что каждая пиктограмма срабатывает лишь один раз. Поэтому он просто указал на решетку и набор выключателей и объяснил, что произошло.

– А это, – он начертил пальцем в воздухе круг перед верхним символом во второй колонке, – и есть та самая стрелка.

– То есть ты хочешь сказать, что это прибор для исчезновения предметов, и она испробовала его действие на себе?! – поразился Рыжий Папоротник.

– Именно этого я и боюсь.

– Сукин ты сын! У вас что, вообще никакого здравого смысла нет, что ли?!

– Слушай, – примирительно отозвался Макс, – у меня даже в мыслях не было, что она на это пойдет.

– Ага. А может, следовало получше за ней приглядывать?

Макс было запротестовал, но Арки лишь отмахнулся:

– Ладно, виноватых мы можем найти и после. Она считала, что отправляется куда-то в другое место. Как же она собиралась вернуться?

– Не знаю. На эту тему она со мной не распространялась. Насколько я понимаю, она надеялась, что с той стороны найдется аналогичное устройство. Если только другая сторона существует.

Арки повернулся к подошедшему к ним Джорджу:

– Когда, ты говоришь, это было?

– Она вошла в ворота в половине первого.

Арки посмотрел на часы. Десять минут пятого.

– Пожалуй, можно считать, что своим ходом она уже не вернется. – Скрестив руки на груди, он укоризненным тоном поинтересовался: – Итак, куда мы направим стопы?

Макс чувствовал себя круглым идиотом. «Ну тебя к черту, Кэннон!»

Арки мрачно взирал в пространство. В уголках его глаз и рта играли тени, выдавая душевную борьбу.

– Может, оно будет и к лучшему, если племя продаст землю. Что-то люди здесь погибают уж чересчур легко. – Выпрямившись, он направился к двери. – Пускай полиция начинает свои поиски. Все-таки есть шанс, что она ушла и заблудилась в горах. – Он замешкался. – Да, Макс...

– Слушаю.

– Дай мне слово, что не последуешь за ней.

Это требование смутило Макса. Уж кто-кто, а он ни за что на свете не выкинул бы подобного фортеля! Это же глупость несусветная! Но в каком-то потаенном уголке души его вспыхнула радость, что Арки заподозрил, будто он на такое способен.

– Не последую, – искренне пообещал Макс. – Ни в коем случае.

По лицу адвоката пробежала тень каких-то неясных чувств.

– Хорошо. Ладно, пусть поиски идут своим чередом. А ты тем временем постарайся все разузнать о ее ближайших родственниках.

О ближайших родственниках? Только сейчас Макс осознал, что не знает об Эйприл Кэннон практически ничего. Надо будет справиться в Институте Колсона.

Арки помедлил в дверях:

– Макс, ты больше ничего не хочешь поведать мне об этой штуковине?

– Нет. Откровенно говоря, я и сам больше ничего не знаю.

Макс устало выслушивал рапорты поисковых партий о безрезультатных розысках, а за окном уже занимался рассвет, заливший горизонт призрачной бледностью. В окне вагончика Максу снова мерещилась девчушка с каштановыми кудряшками. А он-то думал, что избавился от этого воспоминания, похоронил его на дне памяти.

Эйприл Кэннон нравилась ему, и Маке не мог заставить себя поверить, что ее уже нет, что она исчезла во мраке страны воспоминаний. На всех четырех мониторах пульта застыл стоп-кадр: угасающее изображение стула с вертикальными линиями, просвечивающими сквозь ножки и спинку.

Линии могут оказаться чем угодно – к примеру, дефектом пленки или объектива. Но не исключено, что это кусочек интерьера какого-то другого места – видом они смутно напоминают колонну. Перед мысленным взором Макса рисовался деревянный стул в галерее древнегреческого храма.

Если это действительно средство транспортировки, оно просто обязано работать в обоих направлениях. Тогда почему же Эйприл не вернулась?

Потому что система уже не нова. В конце концов, дым-то не действует! Может, Эйприл просто застряла.

И это можно проверить.

Макс закрыл объектив видеокамеры светофильтром, набрал полную лопату снега и направился в Купол. Там не было ни души – поиски сосредоточились на окрестных холмах. Когда под ногами захрустел земляной пол, Макс вдруг осознал, что впервые оказался здесь в полнейшем одиночестве.

Соорудив из снега посреди решетки небольшую горку, Макс поставил камеру на стул, направил ее на решетку и включил запись.

Затем нажал на стену у стрелки.

Та засветилась.

Макс попятился, пристально уставившись на снежную горку и машинально считая секунды.

Воздух над решеткой будто воспламенился. Полыхание разрасталось, превратившись в золотое облако, замерцавшее искрами и вспыхнувшее ослепительным блеском, так что Макс вынужден был отвернуться. И вдруг все угасло.

Снег бесследно исчез. Не осталось даже лужицы.

Ладно. Подхватив камеру, Макс рысцой припустил к вагончику и сунул кассету в видеомагнитофон.

Для начала он прокрутил запись с нормальной скоростью, просто чтобы проверить, все ли отснято. Но даже при этом было заметно, как снег перед окончательным исчезновением стал прозрачным.

Перемотав пленку к началу, Макс снова включил воспроизведение. Как только началась иллюминация, он остановил кадр и начал прокручивать запись в покадровом режиме. Свет стал ярче, затуманился и разросся. В тумане вспыхнули звездочки. Казалось, будто свечение активно отыскивает снежную горку. Сияющие щупальца охватили снег, и он начал просвечивать. Кадр за кадром он становился все прозрачнее, ничуть не утрачивая при этом четкости. И когда от него остался только намек, в кадре обозначился другой образ.

Макс оцепенел.

Перед ним появился обезглавленный торс Эйприл с безвольно обвисшими руками. В душе Макса плеснулось безмерное чувство утраты, слезы ярости ослепили его и уже хлынули из глаз, когда он внезапно осознал, что, может быть, это ее куртка.

Что это всего-навсего ее куртка.