Клайв Льюис - Мерзейшая мощь

— Как интересно… — без особого энтузиазма сказала Джейн.

— И наконец, — заключила хозяйка, — помните, он часто мучается болью. Что бы вы ни решили, не огорчайте его.

— Если он болен… — начала Джейн, но мисс Айронвуд ее перебила.

— Простите меня, я врач, единственный врач в доме. Я отвечаю за его здоровье. Если вы не возражаете, я вас к нему провожу.

Она придержала дверь, пропуская гостью, и по узкому коридору они дошли до старинной красивой лестницы. Дом оказался очень большим, тихим и теплым. После всех этих пропитанных туманом дней золотой осенний свет особенно весело сверкал на коврах и стенах. На втором этаже, вернее — еще на шесть ступенек выше, на квадратной площадке, их ждала Камилла. За ее спиной была дверь.

— Он ждет, — сказала она.

— Как ему, больно? — спросила мисс Айронвуд.

— То хуже, то отпустит. В общем, ничего.

Когда мисс Айронвуд подняла руку, чтобы постучаться, Джейн подумала: «Берегись! Не дай себя обвести! Не успеешь оглянуться, как станешь одной из его поклонниц!..» Додумывала она это, уже войдя в комнату. Там было очень светло, словно стены состояли из одних окон, и очень тепло — в камине горел огонь. Все было или голубое, или синее. Джейн вздрогнула, увидев, что мисс Айронвуд присела в реверансе, и быстро сказала себе: «Не буду. Не могу!» Действительно, она давно разучилась.

— Джейн Стэддок пришла, сэр — объявила мисс Айронвуд. Джейн подняла глаза, и мир ее рухнул.

На тахте лежал очень молодой человек с забинтованной ногой. По длинному подоконнику ходила ручная галка. Слабые отблески огня и яркие отблески солнца играли на потолке, но казалось, что все они золотят волосы и бороду раненого человека.

Конечно, молодым он не был. Он просто был очень сильным. Она думала увидеть калеку, а сейчас ей казалось, что плечи его вынесли бы тяжесть всего этого дома. Мисс Айронвуд стала маленькой, старой, бесцветной, и легкой, как одуванчик.

Тахта находилась на помосте, куда вели ступеньки. Сзади мерцало что-то синее (потом Джейн разглядела, что это просто ковер), и казалось, что ты — в тронном зале. Она бы не поверила, если бы ей об этом рассказали, но за окном не было ни деревьев, ни домов, ни холмов, словно она и этот человек — на башне, высоко надо всеми.

Боль иногда искажала его лицо, но спокойствие ее поглощало, как поглощает молнию ночная тьма. «Нет, он совсем не молодой, — подумала Джейн. — И не старый». Вздрогнув от страха, она поняла, что у него вообще нет возраста. Раньше ей казалось, что борода идет только седым людям; но она просто забыла о короле Артуре и царе Соломоне, которых так любила в детстве. При имени «Соломон» на нее хлынуло все, что она знала о сверкающем, словно солнце, мудреце, возлюбленном и волшебнике. Впервые за много лет она ощутила то, что связано со словами «король» и «царь» — силу, поклонение, святость, милость и власть. Она забыла, что немножко сердится на хозяйку и сильно сердится на Марка; забыла свой народ и дом отца своего. Конечно, только на минуту — она сразу пришла в себя, стала нормальной, светской, и устыдилась, что так нагло смотрит на незнакомого человека. Но мир ее рухнул, и она знала это. Теперь могло случиться все, что угодно.

— Спасибо, Грэйс, — произнес незнакомый человек, и голос его тоже походил на золото и солнце. Ведь золото не только прекрасно, но и весомо; солнце не только играет на уютных английских стенах, — оно порождает и убивает жизнь.

— Простите, что не встаю, миссис Стэддок, — обратился он к ней. — У меня болит нога.

И Джейн услышала, что отвечает мягко и чисто, как мисс Айронвуд:

— Не беспокойтесь, сэр.

Она хотела беззаботно поздороваться, чтобы замять свою неловкость, но сказала почему-то эти слова. Потом она поняла, что сидит у тахты. Она дрожала, ее почти трясло, она надеялась, что не разрыдается и сможет говорить, и не сделает какой-нибудь глупости. Мир ее рухнул, и случиться могло все.

— Мне остаться, сэр? — спросила мисс Айронвуд.

— Нет, Грэйс, — ответил златобородый. — Не надо. Спасибо.

«Вот оно, — думала Джейн, — сейчас, сейчас, сейчас…»

Он мог спросить что угодно, и она могла что угодно сделать, только сопротивляться она не могла и знала, что не может.

Несколько минут она не понимала, что он говорит — не от ярости, а от предельной сосредоточенности. Каждая его интонация, каждый жест, каждый взгляд поражали ее (нет, как могла она подумать, что он молод?), и она поняла, что совсем оглохла, только когда он умолк, ожидая ответа.

— Простите, — выговорила она, надеясь, что не очень краснеет.

— Я благодарил вас, — повторил он, — за великую помощь. Мы понимали, что здесь, в Англии, произойдет одно из самых опасных покушений на род человеческий. Мы догадывались, что институт с этим связан. Но мы знали не все. Мы не знали, что он играет главную роль. Вот почему ваши вести так важны. Но они же ставят нас перед трудностью. Она связана с вами. Мы надеялись, что вы к нам присоединитесь… станете одной из нас…

— А разве нельзя? — изумилась Джейн.

— Трудно, — ответил он. — Ваш муж — в Беллбэри.

У Джейн чуть не вырвалось: «Он в опасности?», но поняла, что беспокоится не за Марка, и вопрос этот будет лживым. Прежде она не знала таких укоров совести.

— Вы не можете мне доверять? — спросила она.

— Ни я, ни вы, ни ваш муж, не сможем доверять друг другу.

Джейн рассердилась, но не на него, а на Марка.

— Я сделаю то, что сочту правильным, — заявила она. — Если Марк… если мой муж неправ, я не обязана с ним соглашаться.

— Вам так важно, что ПРАВИЛЬНО? — спросил хозяин дома, и она снова покраснела, осознав, что это не было для нее особенно важно.

— Конечно, — продолжал он, — дела могут повернуться так, что вы получите право прийти к нам без его ведома и даже против его воли. Это зависит от того, как велика опасность, — и для всех нас, и для вас лично.

— Я думала, опасней некуда, — сказала она.

— Не знаю, — улыбнулся он. — Я не вправе идти на крайние средства, пока не уверен, что другого выхода нет. Иначе мы стали бы, как они — делали бы все, что угодно, думая, что когда-то кому-то это принесет какую-то пользу.

— Кому же повредит, если я буду здесь? — удивилась Джейн.

Хозяин не ответил прямо.

— Наверное, вам нужно уйти, — сказал он. — Во всяком случае, сейчас. Скоро вы увидите мужа. Попробуйте еще раз вырвать его из ГНИИЛИ.

— Как же я смогу? — спросила Джейн. — Что я ему скажу? Он только посмеется. Он не поверит всему этому, про опасность, нависшую над человеческим родом. — И сразу добавила: — Вы думаете, я хитрю? Нет, скажите, хитрю я?

— Ничуть, — произнес он. — А говорить ему ничего не надо. Ни обо мне, ни о ком-нибудь из нас. Наша жизнь — в ваших руках. Просто попробуйте убедить его. Вы же все-таки его жена.