Клайв Льюис - Мерзейшая мощь

— Скажи своему господину, что я пришел.

— Ты хочешь, — переспросил Рэнсом, — чтобы я сообщил об этом своим господам?

— В келье монаха и галка научится латыни, — презрительно бросил пришелец. — Скажи мне, как ты их кличешь, смерд.

— Мне понадобится другой язык, — предупредил его Рэнсом.

— Зови по-гречески.

— Нет, не греческий.

— Послушаем, знаешь ли ты еврейскую речь.

— И не еврейский.

— Что ж, если хочешь болтать, как варвары, я все равно тебя переболтаю. То-то будет потеха!

— Быть может, — ответил Рэнсом, — язык этот и покажется тебе варварским, ибо его не слышали давно. Даже в Нуминоре на нем говорили редко.

— Твои господа доверяют тебе опасные игрушки, — процедил пришелец и немного помолчал. — Плохо принимают гостей в твоем доме. В спину мне дует ветер, а я долго спал. Ты видишь, я переступил порог.

— Закройте дверь, Макфи, — произнес Рэнсом по-английски. Ответа не было, и, впервые оглянувшись, он увидел, что Макфи спит на единственном стуле.

— Что это значит? — спросил Рэнсом, остро глядя на пришельца.

— Если ты тут хозяин, — ответил тот, — то знаешь и сам. Если ты не хозяин, то должен ли я отвечать? Не бойся, я не причиню вреда этому рабу.

— Это мы скоро увидим, — пробормотал Рэнсом. — А пока входи, я не боюсь. Скорее я боюсь, как бы ты не ушел. Закрой двери сам, ты видишь — у меня болит нога.

Не отрывая глаз от Рэнсома, пришелец отвел левую руку, нащупал засов и запер дверь. Макфи не шевельнулся.

— Кто же твои господа? — спросил пришелец.

— Господа мои — ойярсы, — отвечал Рэнсом.

— Где ты слышал это слово? — изумился пришелец. — Если ты и впрямь учен, почему ты одет, как раб?

— Ты и сам одет не лучше, — отпарировал Рэнсом.

— Удар твой меток, — кивнул пришелец, — и знаешь ты много. — Ответь же мне, если посмеешь, на три вопроса.

— Отвечу, если смогу, — согласился Рэнсом.

Словно повторяя урок, пришелец напевно начал:

— Где Сульва? Каким она ходит путем? Где бесплодна утроба? Где холодны браки?

Рэнсом ответил:

— Сульва, которую смертные зовут Луною, движется в низшей сфере. Через нее проходит граница падшего мира. Сторона, обращенная к нам, разделяет нашу участь. Сторона, обращенная к небу, прекрасна, и блажен, кто переступит черту. На здешней стороне живут несчастные твари, исполненные гордыни. Мужчина берет женщину в жены, но детей у них нет, ибо и он, и она познают лишь хитрый образ, движимый бесовской силой. Живое тело не влечет их, так извращена похоть. Детей они создают злым искусством, в неведомом месте.

— Ты хорошо ответил, — одобрительно произнес пришелец. — Я думал, только три человека знают это. Второй мой вопрос труднее: где кольцо короля, в чьем оно доме?

— Кольцо короля, — ответил Рэнсом, — на его руке, в царском доме, в круглой, как чаша, земле Абхолджин, за морем Дур, на Переландре. Король Артур не умер, Господь забрал его во плоти, он ждет конца времени и сотрясения Сульвы с Енохом, Илией и Мельхиседеком. В доме царя Мельхиседека и сверкает кольцо.

— Хороший ответ, — уважительно сказал пришелец. — Я думал, лишь двое знают это. На третий вопрос ответит лишь один. Когда спустится Лурга? Кто будет в те дни Пендрагоном? Где научился он брани?

— На Переландре я учился брани, — ответил Рэнсом. — Лурга спустится скоро. Я Пендрагон.

Только он произнес эти слова, ему пришлось отступить, ибо пришелец зашевелился. Каждый, кто видел бы их сейчас, подумал бы, что дело идет к драке. Тяжко и мягко, словно гора, сползшая в море, гость опустился на одно колено. Однако лицо его было вровень с лицом Рэнсома.

— Да, возникла непредвиденная трудность, — заговорил Уизер, когда они с Фростом уселись у открытой двери. — Должен признаться, не думал, что нас ожидают… э… лингвистические неувязки.

— Нужен кельтолог, — сказал Фрост. — У нас с филологией слабо. Тут подошел бы Рэнсом. Вы ничего о нем не слышали?

— Вряд ли нужно напоминать, — сказал Уизер, — что доктор Рэнсом интересует нас не только как филолог. Смею вас заверить, если бы мы напали на малейший его след, мы бы давно… э-э… имели удовольствие видеть его среди нас.

— Сам понимаю. Наверное, он на Земле… Хорошо, по-валлийски говорит Страйк. У него мать оттуда.

— Было бы чрезвычайно желательно, — проговорил Уизер, — сохранить все… э-э-э… в семейном кругу. Мне было бы исключительно неприятно приглашать кельтолога со стороны.

— Ничего, мы его потом спишем. Другое плохо, время уходит. Как у вас там Страйк?

— Превосходно! Я даже сам теряюсь. Он продвигается так быстро, что мне придется оставить свой проект. Я хотел объединить наших… э-э… подопечных, сопоставив, тем самым, наши методы. Конечно, нет и речи о каком бы то ни было соперничестве…

— Еще бы, я работал со Стэддоком только один раз! Результат — оптимальный. Про Страйка я спросил, чтобы узнать, может ли он тут дежурить. А вообще, пусть дежурит Стэддок. Пока там что, а сейчас пускай трудится.

— Вы думаете, м-р… э… Стэддок… достаточно продвинулся?

— Это неважно. Что он может сделать? Выйти он не выйдет. Нам нужно, чтобы кто-нибудь стерег, а ему — польза.

Макфи, только что переспоривший и Рэнсома, и Алькасана, почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Потом он ощутил, что ему холодно, а левая нога у него затекла, и увидел прямо перед собой лицо Деннистоуна. Народу в сенях было много — и Деннистоун, и Джейн, все усталые и вымокшие.

— Что с вами? — с тревогой осведомился Деннистоун.

Макфи сглотнул несколько раз и облизал губы.

— Ничего. — Тут он выпрямился. — Эй, где же он?

— Кто? — спросил Деннистоун.

— Трудно сказать, — отвечал Макфи. — Понимаете, я сразу уснул.

Все переглянулись. Макфи вскочил.

— Господи! — крикнул он. — Да тут же был Рэнсом! Не знаю, что со мной случилось. Наверное, это гипноз. Прискакал человек на лошади…

Все забеспокоились. Деннистоун распахнул дверь в кухню, и в свете очага взорам новоприбывших предстали четыре спящие женщины. Спала и птица на спинке стула, спал и медведь, по-детски посвистывая. М-сс Димбл уронила голову на стол, вязанье — на колени (Димбл смотрел на нее с той жалостью, с какой мужчина смотрит на спящего, особенно — на жену). Камилла свернулась в качалке, как кошка, которая спит, где угодно. Айви дышала ртом, а Грэйс Айронвуд сидела прямо, словно она с суровым терпением приняла унизительное бремя насильственного сна.

— Будить их некогда, — решил Макфи. — Идемте наверх.

Они пошли, зажигая по пути свет, через пустые комнаты, беспомощные, как все комнаты ночью — огонь в камине погас, часы остановились, на диване — газета. Никто и не ждал увидеть что-нибудь другое на первом этаже.

— Наверху свет, — возразила Джейн, когда они дошли до лестницы.