Майкл Муркок - Кочевники времени [Роман в трех частях]

— Куда мы летим, мисс Перссон? — спросил я, когда Лондон остался позади.

— Первую остановку я сделаю в Кени, где мы заправимся горючим.

— В Ирландию. — Я вспомнил первую подводную лодку, которую видел в жизни. — Я надеялся..

В это мгновение мне стало ясно, что я укрепился в намерении принять предложение Корженёвского. Я был сыт по горло тем, что пережил в своей родной стране, и тем, что стало с ней и ее жителями. Утверждение Корженёвского о том, что море — единственное место для порядочного человека, постепенно приобретало для меня новый смысл.

— Да? — Она повернулась ко мне. — Я взяла бы вас с собой, мистер Бастэйбл. Я ваша должница, это действительно так. Но, с одной стороны, горючего у меня едва хватит для того, чтобы вернуться самой, а второй пассажир значительно увеличит расход топлива. С другой стороны, вряд ли вы найдете мой образ жизни приятным. Я могла бы высадить вас там, где не так опасно, как в Южной Англии. Вот лучшее, что я могу вам предложить.

— Я намеревался пробраться в Шотландию, — сказал я. — Как вы считаете, велики ли мои шансы?

Мне совершенно не хотелось называть мою настоящую цель. Корженёвскому вряд ли понравится, если я выдам местонахождение его секретной базы.

Она нахмурилась:

— Побережье Ланкашира — вот самое лучшее, что я могла бы вам предложить. Где-нибудь за Ливерпулем. Если вы будете обходить стороной большие города, такие, как Глазго, то пройдете. Горные районы мало пострадали от бомбардировок, и я сомневаюсь в том, чтобы эпидемии распространились до тех мест.

Вот так и случилось, что я простился с Уной Перссон на соленом пляже залива Моркам поблизости от деревеньки под названием Силвердэйл. Светало. Представший моему взору ландшафт являл приятный контраст тому, что я оставил совсем недавно. В небе кричали морские птицы, искавшие себе завтрак; несколько овец, жуя сочную траву, недоверчиво поглядывали на меня. В свете встающего солнца сверкало неохватное море, широкое, спокойное. Эта умиротворяющая картина сельской идиллии куда больше соответствовала образу той Англии, которую я надеялся найти, когда сходил на берег в Дувре. Я помахал мисс Перссон и долго еще смотрел, как ее корабль быстро поднимается в небо и берет курс через море в направлении Ирландии. Когда она исчезла из виду, я закинул за плечи свой карабин и направился в деревню.

Это была довольно большая деревня с красивыми каменными домами, обычными для этой местности; однако ж она была совершенно пуста. Жители либо бежали из страха перед ожидаемым нападением, либо же вымерли от эпидемии и были похоронены теми, кто остался в живых, а у тех хватило ума держаться подальше от очага заражения. Но я не обнаружил ни малейшего признака подобной катастрофы. В надежде найти продукты, карты и тому подобное, я осмотрел несколько домов, которые оставались в полном порядке. Мебель по большей части была аккуратно прикрыта от пыли покрывалами, и все испорченные продукты выброшены. Я отыскал значительное количество мясных консервов, заготовок овощей и фруктов, которые, правда, были тяжеловаты для того, чтобы их тащить, но зато могли прокормить меня какое-то время. Кроме того, мне чрезвычайно повезло: я наткнулся на несколько хороших карт северной части страны и Шотландии. Я провел в Силвердэйле целый день, насладился роскошью поспать в мягкой постели, после чего направился в сторону моря.

Вскоре мне стало ясно, что жизнь в этой части страны идет сравнительно нормально. Основу сельского хозяйства составляло здесь преимущественно разведение овец и коров, и если люди и вынуждены были жить в сравнительной бедности, то все же война почти не изменила их привычного уклада. Если в окрестностях Лондона меня встречали со страхом и недоверием, то здесь я был желанным гостем, меня кормили и расспрашивали о новостях, касающихся южной части страны. Я охотно рассказывал им все, что знал, искренне желая предостеречь приветливых северян от безумия, охватившего Лондон. Мне же, в свою очередь, рассказывали о том, что подобные же факты наблюдаются в окрестностях Бирмингема, Манчестера, Ливерпуля и Лидса и советовали обходить как можно дальше Карлистл, поскольку тамошние жители (кто еще не умер) чрезвычайно подозрительны по отношению к каждому, кто, как им казалось, живет лучше, чем они сами; они могут быть опасны, пусть даже еще не скатились на ту ступень варварства, какую я наблюдал в Ист-Гринстеде. Кроме того, там имелись небольшие очаги заразы «чертова гриба», что также не улучшало их отношения к любому пришлому человеку.

Я с благодарностью принимал предостережения к сведению, я шел дальше, я наслаждался гостеприимством, когда мне его предлагали. Таким образом, я постепенно продвигался все дальше на север. Вокруг стояла прекрасная погода — быть может, это была самая лучшая осень в моей жизни. Я изо всех сил старался добраться до островов до наступления зимы, потому что после снегопадов горы будут уже недоступны.

Наконец я увидел внушительные гряды Грампианских гор и в конце концов пересек большое болото Раннох, взяв при этом курс на Форт-Вильям, лежащий в тени горы Бен-Невис. В ясном солнечном свете начала зимы горы сверкали красным кельтским золотом; ничто на свете не могло с ними сравниться, и Британские острова представляются совсем не такими уж маленькими, когда видишь, как Грампианские горы простираются во все стороны света. Это уникальное место, изобильное дичью — горными козлами, шотландскими куропатками, фазанами; пенные ручьи полны форели и лосося. На этом этапе своего путешествия я трапезничал, как король, — дичи, как я только что сказал, было в изобилии. Я даже подумывал, не отказаться ли от плана присоединиться к Корженёвскому на Внешних Гебридах, не начать Ли новую жизнь здесь: занять брошенный крестьянский двор, разводить овец, а остальной мир (вернее, то, что от него осталось) пусть себе медленно погибает. Но я знал, что зима здесь может быть очень суровой. Кроме того, доходили слухи, согласно которым старые кланы вновь собираются вместе, как в былые дни, прежде чем мечты этого великого безумца принца Карла Эдуарда Стюарта не положили плачевный конец древнему укладу жизни горцев.

Так что я продолжал свой путь к острову Скай. Я надеялся, что на Кайл-оф-Лохалш можно еще найти какой-нибудь транспорт. Наверняка жители Ская не прервали связей с большой землей. Парусники и в самом деле продолжали осуществлять регулярную торговлю с островом, и, предложив в качестве платы шкуры убитых мною животных, я сумел найти себе место пассажира на одном из этих судов. Это произошло как раз перед первым снегопадом.

Но здесь впервые я столкнулся с трудностями. Жители Ская отнюдь не лишены гостеприимства. Более того, мне довелось узнать, что они — едва ли не самые славные люди на всем свете. Но в большинстве своем они очень скупы на слова, и мои вопросы о возможном местопребывании подводного корабля под названием «Лола Монтес» встречали повальную глухоту. Я не смог добиться от них ни малейшей информации. Со мной были вежливы; меня кормили; вливали в меня пинты крепчайшего виски местного производства; на всем острове меня не раз приглашали посетить танцульки (полагаю, многие мамаши успели положить на меня глаз в рассуждении своих подрастающих дочерей); звали помочь, когда выпадала подходящая работа. Но стоило мне предложить свои услуги на рыбацкой лодке (в надежде встретиться с Корженёвский), как мою помощь тут же отклоняли. От Ардвасара на юге до Килмалейга на севере повторялась одна и та же история: никто не отрицал, что время от времени остров обходит подводная лодка, но никто с этим в открытую и не соглашался. При этом стоило мне затронуть «запретную» тему, как на всех лицах от мала до велика появлялось туповатое отрешенное выражение. Мои собеседники, мужчины и женщины, улыбались, кивали, жевали губами и направляли рассеянный взгляд в пустоту, после чего меняли направление разговора так быстро, как только могли.