Сергей Лукьяненко - Звёзды – холодные игрушки

Это был санитарный блок. Пять унитазов, а напротив них – пять душевых кабин.

– Начнем лечение, – сказал Клей. – Надо привести санитарный блок в порядок. Унитазы должны сверкать. Если хорошенько поищешь, то найдешь щетку и порошок. Если не найдешь, то что-нибудь придумаешь.

– Мне кажется, что для этой работы есть определенная очередь, – сказал я.

– Есть. И сегодня твой день.

Я медлил. Здесь была своя жизнь, и свои законы. Возможно, новичкам полагалось заняться чисткой унитазов и спать на верхних койках.

Но мне эти законы не нравились.

Я закрыл дверь.

– Мне кажется, Клей Гартер, что ты ошибаешься, – предположил я.

– А может быть, ошибаешься ты? И очень сильно?

– Может быть, – согласился я. – Но это мои ошибки.

Клей двинулся ко мне. Неторопливо.

– Кли, он же регрессор! Он приемчики подлые знает! – тонко крикнул светловолосый парень. – Кли, не поранься!

Клей не отреагировал. Даже улыбнулся. Может быть, Наставники тоже знают «приемчики»? Или, скорее, он уверен, что амнезия лишила меня всех навыков…

Я не успел отреагировать на удар. Заметил его, и понял, что получу в челюсть, но тело было еще слишком вялым, расслабившимся от тепла.

Мир качнулся, и я полетел к стене. Ударился затылком, так, что потемнело в глазах. Рука попала на раскаленную решетку нагревателя, и боль ожога привела меня в чувство. Я дернулся, поднимаясь вдоль стены. Из разбитой губы сочилась кровь.

– Начнем лечение, – сказал Клей. – Итак, спорить со старшим барака, тем более – Наставником, – плохо…

– Ты давно не Наставник! – вдруг выкрикнул Агард. – Оставь парня, Клей!

Голос Тараи сорвался, когда Гартер коротко посмотрел в его сторону. Кажется, он тут же пожалел о своем вмешательстве. Но оно придало мне сил. Дало опору покрепче, чем стена за спиной.

Так ли я не прав?

– Раскаиваешься? – спросил Клей, подходя ко мне.

– Нет, – прошептал я.

– Парень, тебе плохо придется, – сочувственно сказал Клей.

…Что-то менялось. Что-то происходило со мной. Краски становились ярче, звуки – оглушительно-громкими. Дыхание людей казалось громом. Движения Клея – медлительными и неуклюжими. Сердце замерло на миг – и зачастило сумасшедшим, отчаянным ритмом. Тук-тук, тук-тук-тук… Я уже был на этой грани, на последней черте, отделяющей меня от страшного и манящего мига… мига, за которым что-то случится. Тогда, схваченный Тагом и Ганом, я устоял.

А сейчас – нет.

Клей прыгнул, протягивая руки к моему горлу. Я сместился, ускользая. Тело жило своей жизнью, я лишь следил за происходящим, онемевший, парализованный наблюдатель по имени… по имени…

Старший барака врезался в стену, замотал головой, разворачиваясь. Но я уже был рядом. Не торопился, ждал, пока Клей замахнется, отчаянно, уже понимая, что охотник и жертва поменялись местами.

Не бойся , не бойся, – зашептал в голове незримый хор. Знакомо, почти как управляющие системы, но это было совсем другое, совсем… знаю, помню…

Я перехватил бьющую руку – это оказалось не сложнее, чем поймать качающуюся на ветру ветку. И хруст, когда кости бывшего Наставника сломались под моими пальцами, был таким же деревянным и не страшным.

Он закричал, но в нем было очень много сил и воли, в этом пожилом крепком человеке, решившим учить меня жизни. Пинок в низ живота – сильный и точный.

Я не чувствовал боли.

Боль – для других.

Отныне и навсегда.

Я еще раз перегнул ему руку – в плече. Это слабый сустав, а боль рвущихся мышц – посильнее, чем от сломанной кости.

Боевая трансформация ... Их было трое, бросившихся ко мне, стоящему над поверженным Клеем Гартером. Остальные не вмешивались. Они оказались дальновиднее.

По удару на каждого. Большего не нужно. В живот, в нервные центры. Я не знаю, куда следует бить, но это знают мои руки. В узлы парасимпатической нервной системы, в те центры, что через мгновение взорвутся нестерпимой болью. Три тела, корчащиеся на полу.

Я хочу еще!

Мне нравится это !

– Нее-ддрууугг !

Голос светловолосого типчика долог и вязок. Он успел выскочить в тамбур и вернуться с лопатой. Держит ее неумело, похоже, не для всех в санатории обязательна трудотерапия…

Подставив руку я принял сверкающее лезвие на запястье. Рубашка лопнула, вспоротая острой сталью.

Из царапины на коже выступила капелька крови.

Левой рукой я взял парнишку за лицо – сдирая кожу с порозовевших щек, и швырнул на ряды коек. Он врезался головой в металлическую стойку и затих.

Возвращение в режим мимикрии ...

– Спасибо, Куалькуа, – прошептал я чужому, пропитавшему мое тело, тело человека с Земли.

Боль. Тяжесть. Распирает голову.

Там маленькое землетрясение. Пропасть, отсекшая мое прошлое, выворачивается наизнанку, вздымается горой.

Как больно…

Слишком много слов. Новых слов. Слишком много памяти.

Я – не Никки Ример!

Я – Петр Хрумов!

Концлагерь можно назвать санаторием, но разве это что-то изменит?

– По местам, мразь! – прохрипел я.

Люди шарахнулись от стола. К койкам, к сомнительной привычности отведенных им мест. Даже троица, попытавшаяся вступиться за Клея, заковыляла прочь.

– Убрать его!

Двое послушно оттащили бывшего Наставника на койку.

– Врач… есть? – уже тише спросил я. Один из заключенных нерешительно поднял руку. – Займись… им.

Я сел у стены, закрывая лицо руками.

Слишком много новых слов. Слишком быстрый переход.

Дед, школа, училище, фирма, Хикси, Счетчик, Данилов, Алари…

Я ведь убивал их по настоящему!

– Все должно выглядеть достоверно , – сказал командующий красно-фиолетовой эскадры Алари. – Ты будешь драться и убивать нас. Мы тоже постараемся убить тебя. Но твои шансы велики. Никто из нас не оденет бронекостюм. Десантники будут удалены с территории флагмана. Тебе придется пройти сквозь заслоны из пилотов и техников. Они не владеют приемами близкого боя. – Я не хочу , – сказал я черной мыши. – Никто не хочет умирать . Это закон жизни. Но порой приходится забывать все законы...

Голова раскалывалась от боли. Сердце замедляло свой бег.

Куалькуа ! Да ... Почему я был так беспощаден ? Временно активировались центры агрессии . Необходимое условие для боя.

– Ник Ример, я хотел бы обратиться к вам…

Я открыл глаза. Слова не сразу обрели смысл. Я только учился думать на двух языках сразу. Агард Тараи стоял передо мной. Некрасивый мрачный коротышка, с усыпанными лишаями головой. Свою вязанную шапочку он стянул, и комкал сейчас в руке.

– Говори, – сказал я.

– Пациенты шестого барака санатория «Свежий ветер» ждут ваших распоряжений. Прошло уже двадцать минут, Ник Ример.

По земным меркам ему было лет пятьдесят. Здесь другие годы, но срок жизни немногим больше…