Сергей Лукьяненко - Звёзды – холодные игрушки

Взмахнув руками я вырвался на поверхность. Глотнул воздуха – теплого и тягучего как сироп. Люди на берегу взвыли при моем появлении.

Вниз…

Гибкие кружили вокруг, не рискуя приближаться. Их осталось пять или шесть. Я не мог следить за всеми сразу, и оставалось лишь надеяться, что мой симбионт использует и собственные органы чувств помимо человеческих глаз…

Удар в бок, скользящий, смягченный. Напавший на меня сзади Гибкий был уже мертв в тот миг, когда мы соприкоснулись. Но пасть все же рванула мое тело. Никакой боли – лишь тяжесть и мутное облачко крови, плывущее в воде.

Не бойся , не бойся... Подо мной, слегка подергиваясь, опускалось на дно тело Гибкого Друга. Оставшиеся продолжали кружить. Как акулы – атакуют поодиночке?

Кровь перестала идти, Куалькуа что-то предпринял. Но тело стало слабым. Потеря крови и переохлаждение – даже если я его не чувствую, вода продолжает высасывать из меня силы.

Всплеск – Гибкие синхронно развернулись. Не для атаки. Они уплывали, неслись к берегу. Либо сообразили, что водная среда перестала быть их преимуществом, либо поняли, что происходящее давно выходит за рамки побега.

Я вынырнул. Чужие уже выползали на берег, и люди торопливо отступали, освобождая им дорогу. Но мое появление незамеченным не осталось. Крики, машущие руки. Кем бы я ни был для них, нарушив негласные законы санатория, но сейчас я стал человеком, победившим Гибких.

Вот только победить врагов – еще не значит спастись самому.

Ледяная пустыня за спиной, ледяной океан впереди.

Гибкие сообщат о произошедшем. Я не видел в мире Геометров никаких аналогов полиции или армии, но это не означает, что их нет. Понадобится

– регрессоры и пилоты спустятся с небес на землю, мирные сельские труженики возьмут в руки лазерные серпы, а рабочие – атомные молоты.

Меня будут искать.

Надо же спасти невменяемого больного, покинувшего уютный санаторий!

Я плыл все дальше и дальше от берега. Куалькуа молчал, наверное, недавняя схватка далась ему недешево. Ну и хорошо, что молчит. Я должен принять решение сам. Спастись или погибнуть. Победить этот мир, или сдаться.

Вечер застал меня на льдине, километрах в двадцати от санатория и в полукилометре от берега. Раздевшись догола я сидел, подложив под себя одежду. Холода я по-прежнему не чувствовал, но так было как-то спокойнее.

Странное ощущение. Полная нереальность происходящего. Рана на боку почти затянулась, лишь какое-то щекотание возникало при касании новой, розовой кожи. Вокруг – белесая вода, льды, выцветшее небо. Как на картинах Рокуэлла Кента. Но подобным пейзажем хорошо любоваться, сидя дома, в тепле. Или, по крайней мере, не наблюдая таянье снежинок на голой коже.

Куалькуа защищал меня от холода надежнее любой шубы. Но побочные эффекты имелись.

Я вздохнул, поднимая со льда пойманную только что рыбину. Уподобимся Гибким.

На вид рыба напоминала морского окуня. Красноватая чешуя, прикрывающая полкило мяса.

Отодрав плавники я принялся за ужин. Сырое мясо было невкусным, но все же не таким неприятным, как я боялся. Сюда бы Данилова, он, говорят, любит японскую кухню…

Где-то в моем желудке Куалькуа получит свою долю пищи. Сам я предпочел бы поголодать, но симбионт, шесть часов подряд борющийся с холодом, имел другое мнение.

Еще .

– Кончилась, – сказал я, откладывая жалкие рыбьи останки.

Нет .

– Я не могу.

Я могу . Положив ладонь на рыбу, я отвернулся. Пальцы слегка шевелились, но мне не хотелось наблюдать, что происходит.

Вот теперь все . На льду остался только рыбий хвост. Я сглотнул, борясь с тошнотой. Все, что естественно – не безобразно. Пинком смахнул хвост в воду, посмотрел на ладонь. Ничего подозрительного не наблюдалось. Интересно, а пяткой я есть сумею?

Наверное, да.

Собрав со льда пригоршню снега я заел свою трапезу.

Куалькуа , что делать дальше? Я не принимаю подобных решений и не даю советов . Может быть это и к лучшему. Иначе и оглянуться не успею, как стану ходячим вместилищем для чужого разума. Куалькуа занимается лишь одним – обеспечением моего выживания. И занимается прекрасно, я мог бы, наверное, прожить остаток жизни, охотясь на рыб и загорая на снегу.

Как применить подаренную жизнь – это моя проблема.

Ладно, будем рассуждать спокойно. Какой бы мерзкой не выглядела снежная пустыня – в ней должна быть жизнь. Питаться я смогу чем угодно, хоть… стоп, не надо задумываться об этом. Это тот же самый Круглый Материк, на котором находится город Служение, космодромы, уютные теплые дома, шахты и заводы, леса и поля. Надо просто дойти до них.

– Поплывем к берегу, – сказал я.

Хорошо . По пути порыбачим. Я сглотнул.

Ничего. Привередничать не стоит.

– Порыбачим, – согласился я.

Вдоль берега я шел всю ночь. Куалькуа тому виной, или просто нервы были на взводе, но спать не хотелось. Сыпался с небес тихий, спокойный снег, временами приходилось отряхивать задубевшую рубашку. По телу порой пробегали короткие судороги, и с кожи осыпались ледяные корочки. Темно… нет у планеты Геометров естественного спутника, а их чудесное звездное небо, мешавшее навигации и позволяющее работать ночами, осталось где-то далеко…

Значит, вы бежали, Геометры. Скрылись от тех, кому собирались привить Дружбу. Перетащили всю свою систему, вместе с солнцем-Матушкой, вместе с планетами Маленьких и Гибких Друзей. И не угомонились. Желание творить добро неискоренимо.

Ну почему, почему оно всегда принимает такие формы?

Мы ведь тоже могли пойти по этому пути. Неужели он привел бы к рациональному, правильному и фальшивому раю? Ведь все вокруг мне знакомо. Все входило в арсенал утопической мечты о будущем. Чистенькие города, небрежный аскетизм жизни, Наставники, мудро ведущие все новые и новые поколения к счастью, дружба с иными расами – все это было и нашей мечтой.

Мы бы кончили этим же? Сеть лагерей для отбросов, вооруженные до зубов мирные корабли, непререкаемые авторитеты в Мировом Совете и взаимная ответственность, заставляющая друзей Ника конвоировать его в «санаторий»? Или Геометры просто допустили ошибку, свернули с пути, нарушили когда-то и где-то собственные принципы? Например, когда развязали бактериологическую войну в средневековье, выкосив – уверен в этом, армии феодалов, а потом, подарив миру лекарство от чумы, мирно и крепко взяли власть в свои руки. Заняв место святых. Были, наверное, раньше у Геометров какие-то культы, верования…

А может быть и нет иного пути? Или открытая циничность Конклава, или то же самое, но в красивой обертке, от Геометров?

Выбирай, Петя Хрумов. Выбирай, планета Земля. На чью сторону встать, когда идеи Дружбы натолкнутся на свод законов Конклава.