Дэн Абнетт - Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

– Вы – Драшер? – спросил человек в плаще, сверля магоса биологис взглядом. – Тот, кого порекомендовала Макс?

– Да, – сказал Драшер.

– Меня зовут Эйзенхорн, – представился он. – И, помнится. вы хотели мне что-то высказать.

Драшер двинулся обратно вниз вслед за инквизитором. Дождь пошел с новой силой, и магос слышал, как капли барабанят по толстым стенам.

– Я не имел в виду ничего плохого, – сказал он.

– На самом деле мне это безразлично, – ответил Эйзенхорн.

Спуск оказался небыстрым. Инквизитор еле передвигал ноги, которые, как и нижняя половина туловища, были закованы в какое-то подобие аугметического экзоскелета. Каждый шаг давался с трудом. Каждое движение сопровождалось тяжелыми вздохами гидравлики сервоприводов. Драшер считал, что стар и немощен, но по сравнению с инквизитором казался ловким и легким на подъем. Как он вообще еще мог ходить после стольких лет травм и мучений? Наверное, есть какой-то предел, после которого тело сдается? От Эйзенхорна исходила неприятная аура одержимости, запах человека, готового пойти на все ради какой-то цели. Когда же он успокоится? Только после смерти? Драшер за свою жизнь много раз слышал эту фразу – благородный воинский девиз. Конечно, это полная чушь. Только идиот может так думать. Ну, или идиот, притворяющийся героем. В любом случае – идиот.

Изначальное мнение Драшера об инквизиторе не изменилось, но он решил держать его при себе. Нет никакого смысла усугублять и без того неприятную ситуацию. Конечно, этот парень, Эйзенхорн, выглядит угрожающе. У него есть значок и жуткая власть, которую тот дает. Но, в конце концов, он всего лишь очередной идиот из множества себе подобных, населяющих Галактику: человек, одурманенный величием, считающий, что он может изменить что-то в общей картине вещей. Считающий, что его работа имеет значение.

«Попытайтесь-ка сделать полную систематику местной фауны, а потом скажите мне, что она имеет значение, – подумал Драшер. – Попытайтесь делать это в течение семи лет и скажите, что это не тяжкий труд».

– Может. вы расскажете побольше об этом деле? – спросил магос.

– Разве не вы должны этим заниматься? Сообщать о новых деталях?

– Ну, мне же нужны какие-то исходные данные.

– Мне кажется, офицер Гарофар вам многое рассказал.

– Я просто его расспросил о мелочах. Он не рассказывал мне ничего секретного или…

Эйзенхорн остановился и посмотрел на Драшера:

– Здесь я решаю, что засекречено, а что нет, магос.

«Трон святый, ну ты и задница, – подумал Драшер. – Ладно, я понял. Ты жесткий, как гвоздь, и за годы безграничной власти несколько увлекся. И сейчас пытаешься произвести на меня впечатление этим своим „смотри-какой-я-крутой“ поведением. Учитывая твое состояние, как умственное, так и физическое, тебе стоило уйти на покой давным-давно».

– Может, сейчас, когда вы здесь, поделитесь какими-то подробностями? – вежливо сказал он вслух. – Вам же зачем-то понадобился магос биологис с экспертными знаниями фауны этой планеты.

– А вам нужен билет на корабль из этого мира, – ответил Эйзенхорн. – Мне это кажется остаточным основанием для начала сотрудничества.

– То есть… мне просто нужно делать то, что вы скажете?

– Да, примерно так, – кивнул Эйзенхорн и продолжил спуск.

Драшер скорчил гримасу и поспешил за инквизитором.

– Достаточным основанием для начала сотрудничества был бы обмен информацией, – сказал он. – У меня есть вопросы.

– Задавайте.

– Почему вы забрали это дело у местных силовиков?

– Засекречено. Дело ордо.

– Замечательно. Вы всегда работаете в столь нестандартной манере?

– По сути, это тоже засекречено, но для поддержания беседы – да.

– Вы что, умрете, если расскажете мне больше?

– Да.

– Я не имел в виду, что вы умрете в буквальном смысле слова, – поправился Драшер.

– А я – имел, – произнес Эйзенхорн.

– А вы знаете, что, пообщавшись с вами, люди начинают считать вас высокомерным сукиным сыном? – выпалил Драшер.

Инквизитор остановился, но оглядываться не стал.

– Я хочу сказать, ну сколько можно, сударь, – продолжил Драшер. – Я пытаюсь помочь. Может, пора прекращать изображать жесткого парня?

– Я никого не изображаю.

– Терры ради, – насмешливо ухмыльнулся Драшер. – Кто-то вам когда-то сильно-пресильно перешел дорогу?

Эйзенхорн медленно обернулся и посмотрел на Драшера. Тот отступил на шаг.

– Список жителей этой Галактики, не переходивших мне дорогу, очень, очень короток, магос, – сказал он.

Драшер поправил очки, поджал губы и кивнул.

– Вы задали свои вопросы, – произнес Эйзенхорн. – Теперь мой черед. Какой средний радиус укуса у Ursa minora gershomi ?

– Двенадцать сантиметров.

– Majora ?

– До семнадцати, – ответил Драшер. – Девятнадцать для арктического подвида. Пещерные медведи…

– Это крайне редкая доисторическая порода, – перебил его Эйзенхорн. – Вероятно, вымерла несколько столетий назад. Если они еще существуют, то обитают исключительно в северных регионах Внешнего Удара.

– О, они существуют, – сказал Драшер. – Или, по крайней мере, существовали тридцать лет назад. В моей работе есть и примеры, и подтверждения. И вы ошибаетесь касательно их локалитета. Несколько особей еще обитают в Тартредских горах.

– Есть на планете другие высшие хищники, чей укус похож на укусы серых или полосатых медведей?

– Для специалиста – нет. Но, конечно, нельзя исключать варианты с привозной экзотикой.

– Вы встречали тут такое?

– И не раз. Маршал Макс может подтвердить.

– Почему вы хотите улететь с Гершома? – спросил Эйзенхорн.

Вопрос застал Драшера врасплох.

– Я… Моя работа здесь завершена, – ответил он. – Много лет назад. Полная систематика видов. Просто больше нечего делать. Но, к сожалению, мое финансовое состояние не позволяет…

– Вы могли бы уйти в отставку, – произнес Эйзенхорн. – Я слышал, после этого, случается, живут не без удовольствия.

– Я… в некотором роде так и сделал, сударь. В силу обстоятельств. У меня был домик на Костяном побережье, и я… эм-м… писал работы по морской орнитологии.

– Вы держали птиц в клетках и жили в хижине у моря, магос, – сказал Эйзенхорн. – Ваша отставка была вынужденной и произошла лишь благодаря вашему попустительству. Если бы вы могли покинуть Гершом в любой момент за эти тридцать лет, вы, конечно, так бы и поступили.

– Да.

– Потому что где-то есть работа, которую нужно выполнить, вещи, которые нужно узнать, секреты, которые нужно раскрыть?

– Да.