Роберт Бюттнер - Удел сироты

– Сержант… – Брэйс наконец поднялся со своего места. Ему пришлось податься вперед всем телом, чтобы прочитать имя на бэйдже Брамби. – Брамби! Что это..?

Кто-то отключил голо. Оркестр замер. Но музыка все еще звучала – шелестел Вивальди.

Брэйс повернулся, ткнул пальцем в сторону оркестра:

– Кто-нибудь может выключить эту проклятую музыку!

Музыка продолжала играть.

Брэйс схватил сахарницу со стола и швырнул ее в полукруглую контрольную панель. Сахарница разлетелась на куски, силуэты музыкантов стали зелеными, а потом исчезли. В каюте воцарилась тишина. Из-за низкого потолка в этом помещении не было никакого эха. Слышно было только прерывистое дыхание. Брамби, Брэйс и остальные повернулись в мою сторону.

Брэйс напрягся. Он тяжело дышал, лицо его стало красным. Одна щека у него была измазана молоком с кукурузными хлопьями. Может он уже представлял, как ему вручают «Пурпурное сердце» [18]. Просто жертва серийного убийцы.

Я закашлялся в кулак, чтобы не расхохотаться.

Тогда Брэйс обрушил свой гнев на меня.

– Уондер, вы думаете в этом есть что-то смешное? Раньше кто-нибудь слышал о дисциплине на корме за девяностой?

Страна пехоты начиналась за переборкой девяносто один.

Я внимательно посмотрел на Брамби.

– Я разберусь со своим сержантом, и оставлю моряка – капитану.

Брэйс посмотрел на Крысюка. Тому помогли оторваться от края стола. Он прижимал салфетку с нижней части лица, с ненавистью уставившись на Брамби. Дышал он через рот, и когда он стал поправлять салфетку, я увидел черную дыру на том месте, где раньше были его передние зубы. Крысюк был трусом с поганым языком, но трусом Брэйса. А Брэйс всегда будет уверен, что его человек прав.

Брэйс еще раз вздохнул, потом нахмурился. Он провел пальцами по щеке, сковыривая кукурузные хлопья.

Кто-то фыркнул.

– Уондер, – Брэйс ткнул дрожащим пальцем в сторону Брамби, – через тридцать минут доставьте его в мою комнату для конференций, – он повернулся на каблуках, а потом бросил через плечо. – И вы тоже. Только сначала очистите мундир.

Через десять минут, ожидая возвращения Брамби из кормовой части корабля в чистой форме, мы с Говардом заглянули ко мне в каюту.

Я потер рукой лицо.

– Я не собираюсь отдавать им Брамби. Ты это знаешь.

– Думаю, он считает точно так же, Джейсон.

– Тварь Брэйс нанесла первый удар. Но за это Брамси простоит в наряде сто миллионов километров.

Говард пожал плечами и развернул новую никотиновую жвачку.

– Если это нужно.

– Нужно. Я ведь командир Брамби.

Свернув пластик жвачки, словно маленькое одеяло, Говард отправил его в рот.

– Капитан корабля во время полета обладает абсолютной властью.

– Чепуха, Говард!

Но это была вовсе не чепуха. На одном из подготовительных курсов я изучал Военный Кодекс в модификации Организации Объединенных наций. И по нему выходило, что Брэйс мог взять под свою юрисдикцию любого на этом корабле, стоило ему только объявить об этом.

– Так или иначе, что ему грозит? Отправят Брамби «пройтись по доске» [19]?

Может и так. Власть капитана так велика, что он может вершить правосудие, если чувствует, что существует угроза кораблю. Номинально, мы до сих пор в состоянии повышенной боевой готовности, так что происшествие можно толковать так: провинившийся все сделал специально, уклоняясь от исполнения воинского долга. А то, что он разбил свои кулаки о чей-нибудь нос, можно даже толковать как дезертирство – опасное преступление… Я тяжело вздохнул и покачал головой.

Глухой стук плоти о металл сообщил, что кто-то хочет войти в мою каюту.

– Бходи, Брамби.

Но это оказался не Брамби.

Гость, протиснувшийся через люк, оказался Ордом.

Он не был на капитанском завтраке. И, насколько я знал, он не уделял внимание божественному сервису. К тому же он носил форму класса А, что означало, что этим утром он находится не при исполнении служебных обязанностей. Но, конечно, его не поймать в левисах и фланели. Орг никогда не причислял себя к штатским. Рабочая одежда солдата должны выглядеть достаточно чопорно, чтобы сама по себе вызывать желание маршировать.

Я кивнул в его сторону, приглашая:

– Зайдете, сержант?

– Я слышал о Брамби, сэр. Не уделит ли мне генерал внимание относительно предстоящей процедуры?

Я прищурился.

– Сержант, а вы на чьей стороне, на стороне адмирала Брэйса или на стороне пехоты?

– Стороне, сэр? – глаза Орда выпучились от удивления.

Точно через двадцать пять минут после ультиматума Брэйса, я разрешил Брамби ударить по люку комнаты для конференций адмирала Брэйса.

Брэйс заставил нас потушиться в собственном соку шесть минут пятьдесят секунд.

– Войдите!

Брэйс восседал в конце конферецстола. Руки сложены. Челюсть выпечена дальше, чем обычно. Справа сидел дрянной лейтенантик военно-морских сил, носящий на плечах медь судебного адвоката. А слева от Брэйса застыл Крысюк. Распластавшись на стуле, он выглядел омерзительно.

Круглый, серебристый узколучевик зажужжал, нацеленный на сверкающий синтестол, и появилась объемная голография.

Наша команда состояла из веснущатого обвиняемого, его начальника, то есть меня, и Говарда, как свидетеля, который лучше остальных видел случившееся.

Моментом позже рассудительный Орд, сделав вид, что занимает нейтральную позицию, проскользнул в люк, закрыв его у себя за спиной. Широким шагом прошествовал он в центр комнаты и встал, словно на параде, равноудаленный от обоих лагерей.

Брэйс прочистил горло и пронзил Брамби взглядом.

– Сержант Брамби, как командующий офицер этого судна, я рассмотрел произошедший случай. Будучи лично свидетелем происшедшего инцидента, я решил, что нет нужды проводить предварительное дознание. В самое ближайшее время будет собран генеральный военно-полевой суд, чтобы вынести обвинение.

Брэйс посмотрел на начальника военно-юридического управления, который читал что-то с экрана. Брэйс оставил в стороне конструктивное дезертирство, а решил обвинить сержанта в банальном мордобое, тем самым поставив крест на его военной карьере. Тогда Брамби до конца года сидеть на гаупвахте.

– Что скажет обвиняемый? – обратился Брэйс к Брамби.

Сержант лишь сглотнул и чуть склонил голову влево.

– Сэр, мне очень жаль, что я ударил его. Но если я признаю себя виновным и скажу, что находился под воздействием алкоголя, будет правильно?

Брэйс скривил губу.

– Какая разница? Если вы не способны отвечать прямо, пусть за вас ответит кто-то другой!

Тишина.

Брэйс вздохнул.

– В интересах справедливости, список присяжных заседателей для судебного разбирательства будет выбран не из подразделения обвиняемого, а из подразделения военнослужащего получившего оскорбление.