Борис Руденко - Очень холодно [сборник litres]

Гай извлёк из воды весло и замер. То же самое сделал Эдвар. Некоторое время они сидели, напряжённо вслушиваясь в тишину ночного болота. Ни единый звук не потревожил её, и Гай окончательно поверил, что всё будет хорошо.

– Мы не промахнёмся мимо острова? – совсем негромко, чтобы не услышали женщины, шепнул Эдвар.

– Я слышу его запах, – так же тихо ответил Гай словами старой песни. – Мы не проплывём мимо.

Они вновь без всплеска вонзили вёсла в чёрную воду, посылая лодку вперёд. Мрак лишал ощущения движения. Плотный и вязкий, он обнимал, как сон, увлекая из сущего мира туда, где не имеют значения никакие сущности. Лишь немногие охотники отваживались пускаться в ночное плавание по болоту, но Гай был в числе немногих. Чуть притормаживая веслом со своей стороны или налегая на него сильней, он уверенно вёл судёнышко, полностью отдавшись поглотившему его чувству направления, времени и расстояния.

Прерываясь ненадолго лишь для короткого отдыха, они гребли, пока ночь не встретилась с тусклым рассветом, и в этот момент лодка внезапно резко дёрнулась и остановилась, наткнувшись на препятствие. Гай и Эдвар замерли в ужасе. Долгие-долгие мгновения они сидели не шелохнувшись, но ничего не происходило. Наконец, Гай ощутил, что корма лодки медленно разворачивается, и осознал, что это был не всплывший на поверхность в поисках пищи придонник, столкновение с которым означало бы завершение их пути. Просто плотно сбившийся ком водных растений – крохотный зародыш будущего острова, который будет плавать по болоту десятки, а может, и сотни лет, постепенно увеличиваясь в размерах, превращая часть своей живой растительной плоти в перегной и почву. Когда-нибудь на нём прорастут семена других растений, ещё через какое-то время появятся деревья и, может быть, новый остров сделается пригоден для жизни людей, если раньше его не захватят лягушки…

Гай прикоснулся к руке Эдвара и ощутил ответное пожатие. Единым слитным движением они сняли лодку с плавучей мели и поплыли дальше.

Время, как показалось Гаю, ускорило свой бег, ночь заканчивалась, и утренний свет уже разжижал тьму, и окончание их пути они увидели одновременно, все вместе, за десяток гребков до того, как нос лодки пробил прибрежную траву и выполз на твердую почву. Женщины быстро выпрыгнули на берег, то же самое сделали Гай с Эдваром, перебросив вещи и вёсла, а вот вытащить лодку они не успели.

Раздался мощный, шумный всплеск, в воде разверзлась огромная плоская пасть, вцепилась в корму судёнышка и легко сдернула её с острова. Гай ошеломлённо следил, как придонник треплет лодку, пытаясь добраться до источника вкусного запаха. Твёрдое дерево было не под силу его частым мелким зубам – придонник глотает пойманную добычу сразу, а если она оказывается слишком крупной, утаскивает гнить под корягами. Зато лодка сделалась игрушкой для его мощного тела: придонник раздражённо бил её хвостом, вцеплялся вновь, отбрасывал в сторону и снова бросался в атаку. Наконец, забава ему надоела. Придонник шумно ударил хвостом в последний раз и скрылся. Лодка медленно погружалась в воду. Видимо, хищнику удалось-таки одним из ударов проломить её борт.

– На такой же лодке ты хочешь искать твердь? – уныло поинтересовался Эдвар. – Существуют намного более простые способы умереть.

– Нет, Эдвар, вовсе не на такой. У нас будет совсем другая лодка, – твёрдо ответил Гай. – Быстрая и крепкая!

И продолжил уже почти шёпотом:

– Но пока помолчим. Осторожно! Прежде мы должны убедиться, что на острове действительно нет лягушек…

Траггл совсем бы не отличался от человека, кабы не его ноздри. Серовато-синий цвет кожи, тонкие губы «в ниточку», выпуклые глаза и безволосый череп – всё это при известном старании можно было отыскать и у представителей рода «хомо сапиенс». Но ноздри широкого носа – тонкие, эластичные, подвижные, непрерывно трепещущие, то открывающие дыхательные отверстия-хоаны, то герметично схлопывающиеся вокруг них, – забыться не позволяли. Нет, траггл человеком не был.

В круглой хижине, связанной из прутьев и крытой кое-как, с большими просветами, широкими листьями местного дерева, против двоих людей стояло девять трагглов. Тот, кого Лафрак и Андо сочли предводителем, и по четыре с каждой стороны от него. Все вооружены деревянными и костяными мечами.

Вожак поднял обе руки и опустил, широко разведя по сторонам. После короткого колебания Лафрак воспроизвёл тот же жест. Андо, в руках которого находился подарок, стоял неподвижно.

– Мы пришли искать дружбу, – сказал Лафрак, и линг-переводчик на его груди воспроизвёл эти слова (как Лафрак очень надеялся) на языке трагглов.

Вожак немного помолчал, а потом ответил короткой фразой, с которой линг тем не менее не справился полностью, переведя лишь слово «дружба». Словарный запас линга был очень невелик, потому что загружали его только тем, что удалось узнать от четверых раненых и попавших в плен после внезапного нападения на платформу трагглов, которые к тому же отнюдь не стремились к сотрудничеству. Их вылечили и доставили к острову, передав таким образом предложение о встрече.

– Мы пришли искать дружбу, – повторил Лафрак и добавил: – Вот наш подарок.

После того как линг проверещал перевод, Лафрак принял от Андо сверток, удалил упаковку и протянул вожаку на обеих руках изготовленный накануне в мастерских платформы меч, полностью воспроизводящий очертания оружия трагглов. Только меч был изготовлен не из дерева, а из нержавеющей стали, которую и в болотной влажности Кандии лет пятьдесят не съест ржа.

На берегу громко застучали. То ли дерево рубили, то ли камни раскалывали. Хотя в болотах Кандии таких огромных камней не бывает, машинально отметил Лафрак и постарался выбросить из головы мысли, мешающие основной цели.

Вожак отступил на шаг, потом приблизился и осторожно принял подарок. Лицо его выразило то, что Лафрак счёл удивлением. Лица трагглов отражали эмоции точно так же, как человеческие, вот только смысл их Лафраку был понятен не всегда. Но, по крайней мере, сейчас это был не гнев и не ярость.

Вожак осторожно потрогал острие и отдёрнул палец, ощутив, насколько легко отточенная сталь рассекает кожный покров. Он повернулся к своим советникам или телохранителям и произнёс длинную фразу, которую линг тоже не понял, выловив лишь всё те же слова: «пришли», «дружба», «подарок» и ещё одно «лодка». А потом вожак взял подаренное оружие за рукоять, взмахнул им и сказал лишь одно слово, которое линг моментально перевёл, хотя Лафрак это слово, одно из немногих, и так знал наизусть.

Вожак сказал: «Убить!»

И первым бросился на парламентёров, занеся для удара смертоносный подарок.