Михаил Любовской - Спираль Миров.Трилогия

Я шагнул и оказался практически в центре костра, сбив при этом какую-то посудину. Ноги тут же стало припекать, а штаны задымились, распространяя резкий запах шерсти. Пришлось отскочить, чтобы не испытывать ощущения подгораемого окорочка. Перед костром сидела пятёрка образин в лохмотьях, разной степени оборванности. Они с изумлением взирали на непонятное явление до тех пор, пока за моей спиной не рявкнуло:

— Така хим!

И вся эта шайка кинулась выполнять приказ. Я их пинал, кусал, царапал. Получал в ответ чувствительные плюхи и раздавал обратные, пока численный перевес не победил. Меня всё-таки скрутили и бросили под ноги начальству, более — менее прилично одетому.

— Ху юс? Ва зеса? — грозно рыкнул предводитель.

— По — русски говори, морда бандитская, — я был очень недоволен разбитым носом, опухающим ухом и подбитым глазом. По крайней мере такие неудобства испытывало тело. Вывод — переход на время ослабляет защитные свойства организма и это надо учитывать в будущем.

— Хо, руса, — предводитель пнул меня для профилактики и, потеряв интерес, стал руководить подчинёнными, разной степени побитости и ободранности.

Котелок вновь водрузили на огонь, долили воды и досыпали какого-то порошка. Я лежал и рассматривал очередных аборигенов. Кого-то мне напоминал этот сброд и тут на память пришёл рассказ Андреса о прорыве демонов. Сравнил описанное с увиденным — точно, похоже на этот раз 'повезло' попасть в мир, откуда совершили набег на планету времён молодости старшего Деранго. Только эти, прямо скажем бомжеватого вида личности, имели тёмно — серый цвет кожи, а волосы точно не мылись с рождения. Котелок закипел, его сняли с огня, мгновенно появилось грубое подобие ложек и, обжигаясь и давясь, 'народ' стал метать еду в пасти. Матросов среди них не оказалось, поэтому посуду мыть послали самого тощего. Я пока бездельничал, старательно обозревал окрестности. Стоянка располагалась рядом с хилым леском на краю оврага, и видимо там протекал ручей. Дальше, насколько хватало взгляда, раскинулась холмистая степь. Глазу не за что зацепится. Время катилось к вечеру и шайка собралась укладываться спать. Меня оттащили от костра, чтобы жизнь мёдом не казалась и, погрозив кулаками, захрапели на пять голосов. Крайним оказался опять 'матрос'. Бедолагу поставили дежурить и охранять. Он посидел с полчасика и затем тихонько подкрался к моему многострадальному телу.

— Руса?

— Руса, руса, — так и подмывало сказать 'руса туриста', но не поймёт ведь.

— Я Вов. Это есть имя. Ты почему нет в загон?

— Какой ещё загон?

— Мы там все родить. — немного задумался и поправился, — Ожить. Нет родить.

— Как это, ожить?

— Мы не помнить откуда быть. Не помнить всё. Сразу таким ожить, — он тоскливо вздохнул.

— Эти кто? — я мотнул головой в сторону храпящей шайки.

— Инглы, ловить беглецы.

— Слушай, развяжи меня, а я тебе помогу.

Со стороны спящих раздался рык и Вов метнулся к начальнику. Тот ему коротко что-то пробубнел, отвесил пару оплеух и снова заснул. Больше со мной до утра никто не разговаривал. Подъём начался с бесцеремонного пинка и встряхивания для разгона сонливости. Ноги развязали, на шею накинули верёвку и потащили. Ловцы бодро топали по сухой траве, перекидывались словами, ржали над чем-то, поглядывая на меня. Оказывается у отряда есть копья, а я их совсем в голытьбу записал. Часа через три хода наконец добрались до селения. За высокой изгородью разместилась пара десятков халуп из тростника, окружавших высокое строение пирамидального типа

— Загон, — шепнул Вов, развязывая руки.

— Вэй, — скомандовал предводитель ловцов, указывая на пирамиду.

Охранник у дверей отодвинул засов и втолкнул меня внутрь. В помещении царил полумрак из-за слабого света, проникавшего через маленькие окошки в вершине здания. Вдоль стен сидели безучастные существа обоих полов, но раздельно друг от друга. Часть помещения разделяли загородки и оттуда несло туалетом. Ровно посередине лежала толстая плита из чёрного с красными прожилками камня. Рядом двое с корзинами, набитыми бельём из грубой ткани — явно дежурят с какой-то целью. Я выбрал место и лёг на спину, подложив руки под голову. Сквозь полудрёму почувствовал, как за ногу тихонько дёргают. Совершенно тощий тип, с костистым лицом и достаточно умными глазами, видимо желал пообщаться.

— Что, демоняга? — переиначил я слово 'доходяга'.

— Я Куз. Хотеть говорить.

— Ну хоти — говори. Слушаю тебя, — пришлось сесть для удобства.

— Я видеть, ты не наш. Ожить не здесь.

— Сам догадался?

— Я жить здесь давно. Ты не быть на камень, — он указал в центр помещения. В этот момент там началось какое-то действие. Из вершины пирамиды ударил шипящий белый луч и на поверхности камня образовалось туманное облако. Вспыхнули красные прожилки и, чем они ярче разгорались, тем плотнее становился туман, принимая человеческую форму. Весь процесс занял минут десять и потом дежурные стянули голое тело, сноровисто натянули на него брюки с рубахой и оттащили прибывшего на мужскую половину. Я поцокал языком от увиденного чуда и посмотрел вопросительно на Куза.

— Мы все так приходить. Не помнить, не говорить, узнавать речь потом. Я думать, — он тяжело вздохнул, — мы все где-то умереть, а потом ожить здесь.

Наш разговор прервала открывшаяся входная дверь. Два пузатых типа с пыхтением втащили большой котёл и, с возгласами 'Еда. Жрать', стали отоваривать потянувшийся народ. Они небольшими деревянными лопатками шлёпали в подставляемые ладони густую массу. Я, ради любопытства, тоже получил свою порцию чего-то коричневого, смахивающего на пластилин. Да и на вкус пища была никакой — пресная с чуть горьковатым запахом полыни. Тем не менее, Куз выглядел довольным, заполучив добавку моей пайкой. Видимо, глядя на его конституцию, кашевары старались зря не переводить продукты. После кормёжки притащили несколько бадеек с грязноватой водой и на этом посещения закончились.

В помещении постепенно темнело. Затихали редкие бормотания, переходящие в похрапывания и постанывания. Мы устроились в углу и продолжили общение. Из разъяснений Куза я выяснил, с грехом пополам, что это место является неким отстойником для адаптации. За время пребывания возрождённые, назову их так, или дэмы по местному, привыкали к новому существованию, обучались разговаривать на примитивном уровне, немного отъедались и затем появлялись 'купцы'. Они забирали более — менее приличных по виду, но за некоторыми приходили солдаты. Они уводили брак — безумных, не умеющих говорить и сильно исхудавших. Мой собеседник подозревал, что их уничтожали как ненужный мусор и сам ожидал такой же участи.