Антон Перунов - Всадники

Остальные тоже посмотрели с интересом, и Афоня, чувствуя такое внимание, откинулся на лавке и, огладив длинные вислые усы, подтвердил:

— Ну да, почта — голубиная! Еще третьего дня получили послание от господина герцога! Ждали молодого графа с офицерами, а тут такая беда.

— И как такое приключилось? — Вмешался второй седоусый дозорный. — Что самую страшную банду в нашей округе смог победить отряд из пяти человек? Уж сколько на них жизней человеческих и слез людских, никто с ними справиться не мог. Видно повезло князю?

— Конечно, удача это такую банду врасплох застать. Но и одной удачей тут не обойдешься. Воины у него славные, настоящие витязи, куда там бандитам супротив них, — проговорил Яков — мастер-оружейник, отодвигая от себя опустевшее блюдо и беря в руки кубок. — Выпьем за его здоровье, друзья.

Все оживились, поднимая кубки, и восклицая здравицы князю и его славной дружине. Только мальчишка Борислав, чувствуя на себе строгий взгляд отца, пил травяной отвар, который поставила перед ним одна из женщин.

Он сидел рядом с отцом невероятно довольный. Его не отослали спать, потребовав, правда, сидеть тихо, помалкивать и пить только воду. Сначала он даже не слишком присматривался к окружающим, отдавая должное вкусному угощению. Но, набив пустой желудок так, что пришлось пояс распустить, стал невольно прислушиваться к беседам за столом, блестя глазами и стараясь ничего не упустить.

Отец Филарет, сидящий рядом с ним, ел совсем мало, а вино пригубил и оставил кубок.

— Хитрая это банда была, — проговорил он, — засады строили такие, что и глазом моргнуть не успеешь, как наскочат и повяжут.

— Точно, точно! — Подхватил Яков. — И мы с сыном ничего понять не успели. Вот только повстречались с Андреем, версты две всего прошли по дороге, поговорить толком не успели, а они уже перед нами, размахивают пистолями и саблями. Андрейка еще сопротивляться пытался, так ему ногу и повредили, ироды. Я-то не мог — Славко моего сразу схватили и пригрозили убить, если сопротивляться вздумаем. Только малец мой боевой, кусаться принялся, — он погладил вихрастую голову сына, сидящего рядом и зардевшегося от отцовской похвалы, — ну его быстро скрутили, потом отдельно от нас заперли — а сказали — убили. Я уж не думал о спасении, зачем и жить, если без него. А тут князь…

— А со мной так было, — начал рассказ Кристоф, — прямо во время утренней молитвы — ничего святого у них нет. Я не воин, но просто так в руки извергам не дался, — высказался проповедник, бросив на Якова укоризненный и полный превосходства взгляд. — За что и побит был изрядно, все тело в синяках. Но теперь их даже жаль — гореть им всем в геенне огненной.

— Это верно, — сказал Яков и дозорные тоже закивали, соглашаясь с проповедником. Тут же и тост новый придумали — за чудесное избавление от разбойников достойных людей.

— И помолимся все же за души их, — произнес отец Филарет, — ибо сказано — молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных.

— Нагорная проповедь, — тут же откликнулся проповедник, — евангелие от Матфея. Но я бы все же за павших воинов графа помолился, а не за этих, кого и людьми-то назвать язык не повернется. Не думаю я, что возможно спасение для зверей этих.

Сидящие за столом одобрительно закивали.

— Богу возможно все, — возразил монах, — и нам не суждено знать, какая судьба их ожидает после смерти. Ведь сказано, что в последние времена, спасутся даже те, кто лишь имя Господне призовет.

— Что-то не слышал я, что бы они имя Господа призывали.

— Так и не могли слышать, — сказал отец Филарет, — нас ведь при сражении не было. В темнице сидели.

— Ну, так и тем более, не о чем спорить, коллега, — проповедник пожал плечом и обернулся к Афоне, — проезжая через городок заметил я, что храм господа нашего стоит неухоженный и по виду заброшен нерадивыми прихожанами, как такое могло случиться? Или я ошибаюсь?

— Был тут попик, да уж года три, как помер. Вот прихожан и не стало. А откуда же новому священнику здесь взяться? — Ответил дозорный и смутился. — То есть теперь-то, может, и по-другому все станет, коли вы здесь останетесь.

— Непременно станет! — Довольно сказал Кристоф. — Уж можете поверить, я графа уговорю мне это дело доверить. Случалось мне уже церкви восстанавливать.

— А какого епископата церковь, — поинтересовался отец Филарет, — Вендского, или…

Афоня, еще более смутясь, пробормотал нечто невнятное, зато другой воин решительно ответил:

— Вендийского, отче! Наш это храм, епископальный, Святой Троицы на Гребне, называется. А здесь, в замке часовня в честь архистратига Божия Михаила названная стоит. Протестантов-то в Гребенске раз-два и обчелся. В городке все в основном — верующие в истинную церковь, да и в гарнизоне у нас — есть такие.

— Отрадно слышать это, — сказал монах.

Проповеднику не очень понравилось, куда свернул разговор, и быстро допив остатки вина в кубке, он воскликнул, обращаясь к Афоне:

— Налейте-ка мне, сын мой, еще этого чудесного вина.

Старый воин охотно выполнил просьбу проповедника, заодно наполняя кубки и других гостей, только отец Филарет отказался с улыбкой, показав, что в его кубке вино еще есть. Снова пошли здравицы за восстановление церкви и за процветание Чернагоры, где проповедник, уже слегка захмелев, обещался домашнюю церковь наладить, что по его словам сделать было под силу только ему, немало повидавшему таких замков.

Борислав, разомлевший от сытного ужина, очень старался не пропустить ни одного слова, прислушиваясь к разговорам старших и стараясь казаться взрослее, но усталость вскоре взяла свое, и он задремал, привалившись к боку отца.

Молчавший до этого Андрей, который, как и монах, почти не пил, сразу поднялся и предложил отнести мальчика в комнату, которую отвели мастеру. Яков согласился, потому что уходить ему не хотелось, и молодой плотник легко поднял ребенка и понес к выходу. Отец Филарет тоже поднялся:

— Притомился я, друзья, пора и мне на покой, да раненого навещу, плох он совсем.

Проповедник сразу оживился после ухода монаха и спросил Якова:

— Знаете ли вы что-нибудь об этом горце?

— Не много, — ответил Яков, несколько удивленный вопросом, — пленником был, как и мы. Только не повезло бедняге. Мне так кажется, что недолго ему осталось.

— Ну, это напрасно. Такие люди очень живучи. Да и монах наш, чувствуется — лекарь искусный, не успеем оглянуться, как поставит этого горца на ноги. Только к добру ли это будет, вот в чем вопрос. Если бы вы знали, что я слышал о нем!..

— Так поделитесь с нами, святой отец, сделайте милость, — воскликнул Афоня.