Владимир Владко - Чудесный генератор [Научно-фантастическая повесть]

Мистер Питерс поднялся. С наслаждением он расправил усталую спину, потянулся. Положил на стол недокуренную сигарету: из нее еще поднималась вверх тоненькая синяя струйка пахучего дыма. Мистер Питерс посмотрел на часы: было уже четверть четвертого. Он посмотрел в окно, перевел взгляд на дверь, недовольно поджал губы. Казалось, он кого-то ждал. Но кого?

Не будем нескромными, забудем на минуту разговор, который велся между Олесем и черноокою Анной. Сделаем вид, будто мы ничего не знаем. Тем более, что Мистер Питерс, этот вдохновенный изобретатель и конструктор, создатель чудесного генератора и новых еще неизвестных аппаратов, — этот надменный Мистер Питерс уже сел у стола в позе человека, которому что-то очень неприятно. Глаза его наполнились грустью, пальцы нервно крутили какой-то винтик, забытая сигарета додымливала на столе. Что поделаешь — даже великие, гениальные люди подвержены общечеловеческим чувствам. И мы уверены — когда подруга железного Цезаря опаздывала, задерживаясь где-то, и появлялась на четверть часа позже назначенного срока, великий Цезарь, гроза человечества, так же сидел у окна с грустным выражением глаз и считал долгие, тягучие минуты. А если он не смотрел при этом на стрелки часов, то это, может, потому, что в его времена еще не было часов со стрелками. У Мистера Питерса часы были; следовательно, он использовал их по стандартной программе поведения влюбленного мужчины — смотрел на циферблат и удивлялся, как медленно ползет по ним стрелка…

Как и должно быть в таких случаях, дверь в лабораторию открылась именно тогда, когда Мистер Питерс уже перестал ждать, решив уже, что она не придет. Но «она» пришла. Она вбежала в лабораторию, запыхавшись; она раскраснелась, она смотрела на него с виноватым видом. Мистер Питерс имел все основания сердиться; он мог встретить ее суровым взглядом, укоризненно. Однако… почему-то он не способен был сделать такое. Он просто порывисто поднялся; на лице его сияла радостная улыбка. Он забормотал:

— Ну… вот… вот я хочу вам показать… вот…

— Чуть не опоздала, — не совсем последовательно ответила ему Анна, — спешила, спешила…

— Да нет, совсем не опоздали, нет, — сдал свои последние позиции Мистер Питерс. — Я вот только что закончил работу. Только успел закурить — и вы уже здесь.

Удивительно, между прочим, идет разговор между двумя людьми, которым многое надо сказать друг другу!.. Вот — встретились, в конце концов, каждый готовился, обдумывал, взвешивал: так надо будет сказать, и так, рассказать то, спросить об этом и это. И стоят друг против друга, с растерянными мыслями, говоря совсем не о том, а о каких-то второ- и третьестепенных вещах. И, сказав несколько слов, вновь смолкают, ища, о чем бы поговорить.

А все возможные темы разговора забыты, а вспомнить о них некому, а разговор хромает, останавливаясь каждую минуту… Потому что — о чем говорить, когда напротив тебя сияют ласковые глаза, тебе улыбается очаровательное лицо, тебе цветут алые лепестки губ?..

И кто знает, сколько бы еще тянулась эта странная и захватывающая беседа, если бы случайно Анна не обратила внимания на аппараты, что стояли на столе:

— А это что? — спросила она.

Мистер Питерс почувствовал твердую почву под ногами.

— Это — моя новая конструкция. Это, Аннушка, чрезвычайная вещь. Я уверен, что вы такого еще не видели.

Анна усмехнулась:

— Опять что-то облучать?.. Знайте, Даниил Яковлевич ругается. Все о молоке.

— Да ничего, все станет на свое место, — рассеянно отмахнулся Мистер Питерс. — Нет, Аннушка, это совсем не то. Здесь мы никого и ничего облучать не будем. С помощью этих приборов мы будем видеть на расстоянии. Вот что.

Анна посмотрела на него удивленно:

— А разве я сейчас не вижу вас на расстоянии?..

— Нет, нет, не то. Вот, мы пойдем куда-нибудь, взяв с собой этот небольшой ящичек, — указал Мистер Питерс на прибор, стоявший на столе. — А этот, — указал он на большой аппарат, который стоял в углу лаборатории, — включим, уходя. И тогда вот на этом экране ящика, который мы взяли с собой, мы увидим все, что происходит здесь, в лаборатории. Андерстенд-ю, понимаете?

Очевидно, разговор про новые аппараты окончательно направил Мистера Питерса на его обычные рельсы, что он даже употребил английское выражение. Однако, Анне это не помогло. Она посмотрела на него широко открытыми глазами и ответила чистосердечно:

— Нет, не понимаю…

— Так это же очень просто. Ну, вот этот большой прибор в углу, что смотрит прямо в комнату своим объективом, будет пересылать изображения. Те картинки, которые попадают в его, так сказать, глаза. А этот аппарат будет принимать их. Будет проектировать на экран. И все. Понимаете теперь, Анечка?

— Нет, — вздохнула она. — Мне очень неприятно, что я такая бестолочь, но… но я ничего не понимаю…

Лицо Анны было такое печальное, что Мистер Питерс не выдержал:

— Не так, не так. Не вы бестолочь, а я. Вот дурак, не умею как следует объяснять! Что бы такое сделать?

Глаза его перебегали с одного предмета в лаборатории к другому, словно ища помощи. Наконец, он решился.

— Слушайте, Аннушка, давайте мы пойдем куда-нибудь, взяв с собой этот телевизор.

— Как?

— Телевизор, прибор, который принимает изображение. Будем смотреть, что он будет показывать нам. А, тем временем, я вам все объясню. Оно на практике лучше получится… Сейчас, сейчас!

Мистер Питерс включил генератор, повернул какие-то ручки на приборе, что стоял в углу. Анна с интересом следила за его движениями. Большие лампы на приборе засияли ровным оранжевым светом. В одной из причудливых стеклянных груш что-то переливалось — словно разреженное голубое пламя. Оно играло, оно плескалось в тонких стеклянных стенках, омывая их изнутри. Это походило на красивый фокус. Тем временем, Мистер Питерс регулировал прибор, поворачивая его ручки, реостаты, катушки:

— Сейчас, сейчас, — бормотал он, — одну минутку…

Пламя в груше переливалось. Оно плескалось вверх, оно медленно меняло свой цвет на более светлый, оно становилось почти белым с едва заметным голубоватым оттенком. Наконец, пламя успокоилось. Оно выбросило в сторону тоненький огненный язычок, который, вибрируя, застыл на широком боку груши. Он то стоял спокойно, то молниеносно пробегал по стеклу, рисуя на нем сложный, тонкий и красивый узор.

Мистер Питерс повернулся к Анне:

— Готово! Пошли.

Он взял второй прибор, и они вышли из лаборатории. Уже в коридоре Анна остановилась и спросила неуверенно:

— А дверь вы не будете запирать? Ведь кто-то может войти и помешать?..

— Так это же мне и нужно, чтобы кто-то вошел. Мы с вами все увидим — и кто войдет, и что он будет делать в лаборатории, — весело ответил Мистер Питерс. — Однако, куда бы нам пойти?.. Чтобы недалеко и никто не мешал?.. А, пойдем в клуб. Там сейчас никого нет. Правда?