Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

— Неужели ты сомневалась в этом?! — я постарался бодро улыбнуться…

Я не спал всю ночь, хотя предыдущие сутки провел на дне океана — помогал поднимать зловещие контейнеры. Вспомнились прожитые годы, и мне стало больно и досадно, что я не успел сделать многого. Если бы я знал, что мне отведен такой короткий срок!.. Что я могу сделать за оставшиеся шесть дней? К чему мучиться?

Алая полоска рассвета зажгла створки иллюминатора и осветила лицо Анны. Я вглядывался в родные черты, пока не увидел на левой щеке, ближе к уху, небольшое темное пятнышко. Приглядевшись, я вдруг понял, что это такое… Потом я разглядел еще одно пятнышко на шее. Оно уже гноилось и кровоточило…

…Проснулся я от шума дождя. Некоторое время бездумно смотрел в потолок, потом вдруг вспомнил все и вскочил с постели.

Меня слегка знобило, но я старался не обращать на это внимания. Анна сидела в соседней комнате перед иллюминатором и задумчиво смотрела на косые струи дождя. Заслышав звук моих шагов, она поспешно поправила не знакомую мне прическу. Обычно в домашней обстановке Анна затягивала свои роскошные густые волосы тугим узлом на затылке. Теперь же волосы были распущены вдоль плеч и прикрывали шею… К тому же подбородок закрывал высокий воротник свитера. Когда я вернулся с дежурства в биоотряде, нижнюю часть ее лица прикрывала марлевая повязка.

— Если так дальше пойдет, то завтра карантин снимут, — сообщил я, словно Анна, весь день проведшая у экрана информатора, могла не знать об этом. — Почти всем здоровым ввели сыворотку, и теперь эпидемия им не страшна…

Анна печально улыбнулась. «Я знаю, что ты еще хочешь сказать, — говорили ее глаза, — но лучше не надо».

И все-таки я продолжал сообщать ей новости оживленно и громко, словно не видел эту улыбку и эти глаза.

В конце концов Анна печально вздохнула и все с той же грустной улыбкой предложила ложиться спать…

…Всю эту кошмарную ночь мне снились изуродованные взрывами остовы жилых домов и окровавленные тела. Меня оглушали завывания сирен и разрывы бомб. Жертвы концлагерей и мутанты Хиросимы проходили передо мной, словно запечатленные в кадрах музейной кинохроники…

В горле пересохло, словно я два дня пробыл в пустыне без капли воды. Дышать было неимоверно трудно, я с трудом сдерживал кашель. На губах — соленый привкус крови. Лоб покрылся испариной. Несмотря на сильный жар, меня знобило. Я чувствовал бешеное пульсирование крови в висках. Каждый удар сердца сопровождался острой болью в затылке.

Сдавив дрожащими руками виски, превозмогая адскую боль, я открыл глаза. Анны не было. Встал с постели и с трудом включил свет. В глазах стоял красный туман. Голова кружилась, но боль в висках немного стихла, кровь отлила от воспаленного мозга…

На зеленом пластике стола четко выделялось белое пятно записки. Буквы прыгали перед глазами, но я заставил себя прочитать все до конца.

«Андрей, любимый. Прости меня. Я не могу больше. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Я не могу больше терпеть все эти муки, когда конец предрешен. Прости меня, любимый! И не ищи… Ты все равно уже не успеешь помешать мне. Прощай! Крепко целую. Твоя Анна!»

Некоторое время я тупо смотрел в черный провал иллюминатора. Потом перечитал записку… Потом еще раз… И еще…

Я не мог, не хотел верить этому. Не знаю, откуда во мне вдруг появились силы. Расшвыривая стулья, натыкаясь на что-то, я помчался к причалу…

— Нет! — кричал я неведомо кому. — Этого не может быть!

Ведь есть еще время!.. Может быть, еще успеем!.. Где скутер? Я должен найти ее. Ведь еще не поздно! Не поздно!

Во мгле одиноко мелькали маяки периферийных понтонов. Огромная багряная луна висела над самыми волнами, и от ее зловещего света океан казался кровавым.

Только теперь я понял всю тщетность своих поисков.

Куда плыть?! Где искать?!

…Вновь и вновь я огибал остров, выкрикивая родное имя… Но зов мой безответно тонул во мгле…

Прошло много лет, но воспоминания о тех страшных днях до сих пор мучают меня. Лишь через два дня после исчезновения Анны меня нашли на Большом причале дежурные из биоотряда. В бессознательном состоянии я был доставлен в биоцентр, где мне одному из первых ввели новую, только что синтезированную вакцину. Человечество было спасено… Но какой ценой! За две недели смертоносный вирус поразил несколько тысяч людей. Многие медики и биологи погибли в поисках спасительной сыворотки.

…Часто я вспоминаю слова Джимми о том, что если бы не извержение, то не мы, а наши отдаленные потомки столкнулись бы с этим страшным наследием прошлого.

Кто может гарантировать, что в будущем жертв было бы меньше? Скорее наоборот: очаг эпидемии возник на плавбазе, и потому его смогли относительно быстро ликвидировать. Но в последнее время меня постоянно мучает мысль о том, что возможно и сегодня где-то в недрах земли или в глубинах океана покоится до поры до времени подобное смертоносное наследие…

Кто будет виноват, если случится непоправимое?!

Фантастический рассказ

Художник А. Грашин

— Вы меня вызывали, капитан?

— Да, Олд Дор, садитесь. Не догадываетесь, зачем я вас вызвал?

— Ну, об этом, положим, догадаться нетрудно… — Олд Дор чуть заметно улыбнулся. — Судя по тому, что торможение закончено, мы выходим на орбиту спутника Голубой планеты. И вы, Имюр Тэс, как капитан корабля и глава экспедиции обязаны побеседовать с каждым ее членом. Последние, так сказать, наставления…

— Все правильно, Олд Дор, так оно и есть, — капитан тоже улыбнулся, — но дело не столько в наставлениях, сколько в вас самих, в вашем чувстве ответственности и долга перед историей и родной планетой. — Имюр Тэс говорил уже без улыбки, лицо его было задумчивым и серьезным. — Я ценю ваш талант писателя, и все же я обязан вам сказать: да, мы уже у цели, мы вышли на круговую орбиту спутника Голубой планеты. Земли шести континентов, как называют ее теперь у нас благодаря вашим нашумевшим романам. Поэтому прошу вас — будьте благоразумны.

— Что вы имеете в виду, капитан?

— Да в первую очередь то, что вы должны сейчас вести себя не так, как в прошлый раз. Пожалуйста, наблюдайте, изучайте, снимайте на кинопленку и записывайте что хотите, но не вмешивайтесь в жизнь аборигенов. И уж, конечно, ни в коем случае не ведите себя так, как тогда, по-мальчишески глупо. Простите меня за это слово, но ведь иначе не назовешь эту вашу тренировку в стрельбе по трупу выброшенного рекой на берег аборигена с последующей сценой его захоронения. Не понимаю, зачем вам это потребовалось?