Владимир Тюрин-Авинский - На суше и на море - 1980

Но и забывать об осторожности нельзя. Уверенность в своих силах не должна превращаться в самоуверенность, это опасно даже для опытного подводника…

Однажды в погожее летнее утро, облачившись в «мокрый» гидрокостюм и подогнав груз под незначительную положительную плавучесть, одев ласты, полумаску с трубкой, захватив с собой банку сгущенного молока и нож подводного охотника, я отправился к знакомым подводным скалам в районе поселка Джанхот.

Обычно я слежу за активной прибрежной жизнью моря на глубине десять, пятнадцать и двадцать метров без акваланга; акваланг отпугивает живность свистяще-хрипловатыми звуками и пузырьками воздуха. Если вода теплая (все равно стараюсь плавать в «мокром» гидрокостюме), нахожусь по шесть — восемь часов в море, не выходя на берег. Поэтому всегда беру с собой какую-нибудь еду, чаще всего сгущенное молоко. Обитатели тихих глубоководных гротов после нескольких встреч перестают бояться меня и даже принимают мои угощения. Это обычно горбыли, живущие на глубине от 12 до 20 м, забавная и очень любопытная рыба. Своей манерой подсматривать она напоминает веселое земное существо — белку.

В этот раз я плыл не спеша, наблюдая за утренней суетой мелких рыбешек. Глубина была не более 5–6 м. Изредка я нырял, привлеченный какой-нибудь живностью. Прежде чем идти на большие глубины, необходимо было «расплаваться». Солнце стало пригревать спину, прикрытую темной резиной гидрокостюма. Подходил полдень, а я продолжал плавать и нырять. На глубине 14 м обнаружил грот с тремя выходами (для измерения глубин я всегда пользуюсь очень надежным глубиномером мембранного действия «Г-5»). Грот зарос водорослями и был очень удобен для горбылей. Перед тщательным его осмотром я решил подкрепиться сгущенным молоком и отдохнуть, спокойно полежав на поверхности моря. Ножом вскрыл банку с молоком, с удовольствием выпил его и блаженно расслабился на тихой морской глади, чуть шевеля ластами. Жаркое солнце приятно грело спину. Через десять — пятнадцать минут я решил продолжить осмотр грота. Во время отдыха меня снесло течением.

По примеченным ранее береговым ориентирам быстро определил точку, где находится грот. Сделал гипервентиляцию и нырнул. Предположения мои оправдались. В одном из рукавов грота прогуливалась пара непуганых горбылей. Крупная самка, поменьше и потемнее самец. Грот был не очень большой, и горбыли чувствовали в нем себя полновластными хозяевами. Я увлекся ими и нырял снова и снова, не обращая внимания на легкое головокружение, пульсацию крови у висков.

Решил невдалеке набрать мелких ракушек для приманки. Я знал, что в том месте глубина 18–20 м. Она обычная для тренированного ныряльщика-подводника, но в тот день слишком частые нырки на 10–14 м измотали меня, а в воде я находился уже около восьми часов.

В момент, когда я коснулся грунта и определил глубину, появилось неотвратимое желание сделать глубокий вдох. Немедленно поднимаюсь. Но что такое? Я опять уперся руками в грунт. На глубине я потерял ориентацию, нарушилась работа вестибулярного аппарата. Я был на грани потери сознания, но все же сообразил. Рывком раскрыл разъем замка поясного груза. Сделал при этом непроизвольный выдох. Без грузов я устремился к свету и солнцу. Появилось ощущение, что мешают полумаска и дыхательная трубка. Я сорвал их с лица и оказался на поверхности спокойного моря. Сделал глубокий судорожный вдох. Перед глазами плыли желтые круги. У меня все же хватило сил перевернуться на спину, и тут я потерял сознание… Прошли долгие минуты забытья. И вот появилось ощущение, будто я просыпаюсь от тяжелого сна. Слух уловил слабый шелест. Я открыл отяжелевшие веки. Ко мне медленно возвращалась способность соображать. Тело колыхалось на легкой прибойной волне и касалось прибрежной гальки. Я находился на границе небольшого пляжа под обрывистым берегом. Мышцы. были «ватные». С трудом выбрался на берег и, уткнувшись лицом в гальку, снова провалился в забытье. Когда пришел в себя, солнце уже клонилось к закату.

Сколько же я пробыл без сознания, гонимый слабым ветерком к берегу?.. Мокрый гидрокостюм из пористой резины сыграл роль поплавка, поддерживавшего мое тело на поверхности моря. А морской ветерок около часа гнал меня к берегу. На этот раз фортуна была на моей стороне…

Когда я окончил эту историю, то посоветовал своим слушателям уходить под воду для наблюдений и морской охоты вдвоем. В критический момент товарищ выручит из беды. Это не трусость, а разумный расчет. Опыт приходит через ошибки, но они не должны быть трагичными.

Наступившее после моего рассказа молчание прервал Виктор Ханунов — мастер спорта по подводному плаванию, удачливый подводный охотник, мой многолетний коллега по сборной Краснодарского края. Он спросил, была ли у меня глубокая баротравма легких? Как это случилось?

Я не очень люблю вспоминать об этом. Но на этот раз пришлось рассказать.

Балтийское море 1957 г. не баловало нас хорошей погодой, но в июле выдались дни, пронизанные солнечным светом, когда береговые ветры приносили запах хвои и скошенных трав.

В один из таких дней группа водолазов-глубоководников выехала по тревоге на поиск мины, оставшейся со времен войны. Поисковые работы предстояли в зоне пляжа на небольшой глубине. Мы прибыли к месту погружений в утренние часы. Море было спокойно. Легкий береговой ветерок приносил прохладу.

Мы были молоды и полны сил… Первому под воду предстояло идти мне. За шутками при надевании снаряжения не заметили, как над горизонтом появилась темная туча, поднялся порывистый ветер, море стало серо-свинцовым, по нему пробежала мелкая рябь. Мы понимали, что с минуты на минуту сорвется шквал, но не вняли голосу благоразумия. Одетый в гидрокомбинезон, с аппаратом «ИСА-М-48» (индивидуальный спасательный аппарат Михайлова), с сигнальным концом и грузами на поясе я скрылся в мутных водах Балтики. С начала погружения во мне поселилось какое-то тревожное чувство. Оно мешало сосредоточиться на главном — поиске мины. Но это был не страх встречи с «рогатой смертью» или одиночества в желто-мутной воде. В учебном отряде меня научили побеждать страх и тоску пребывания под водой. Это было другое чувство. Но оно прошло. Я занялся работой. На моем сигнальном конце стоял неразговорчивый, но сообразительный водолаз Игорь Васильев. Здесь же находилась и остальная группа подводников, среди них Женя Левашев.

С ним мы не дружили. Мы были просто товарищами по службе. Он пришел на флот годом раньше меня и слыл уже не плохим подводником. Но этот крепкий, коренастый парень с какой-то загадочной улыбкой интересовал меня. Он любил водолазное дело, но увлекался не только им. И когда случилась со мной беда, Женя проявил твердость духа и хладнокровие (а ведь нам было всего по 19–20 лет). Прошли месяцы, я поправился от травмы. Наши отношения с ним стали доброжелательными, но в дружбу так и не переросли…