Филип Хосе Фармер - Конец времен

Как и остальные, пытавшиеся силой стать средоточием группы, теперь он днями бродит по трубам и туннелям, а ночами выходит на улицы. Нам они не могут повредить, разве только застав врасплох, но наверху они творят ужасные преступления. Их жертвы сходят с ума или кончают с собой.

— Так почему бы вам их не прикончить? Или хоть посадить в камеру?

— Что? Применить насилие к нашим ближним?

— Ты говорил об истинах. А как насчет самосохранения?

— Поднявший меч от меча и погибнет. Кроткие унаследуют землю. Мы-то знаем — мы веками проверяли это на себе, — что ключ выживания в непротивлении насилию. Пролей кровь ради своей защиты, и вскоре ее поток захлестнет тебя.

— Да ну!

— Простите, доктор, но вы же сами видели, что делают эти «обитатели тьмы», как мы их называем. Свою извращенную силу они используют единственным возможным для них способом. Они не излучают — они отражают. Их мозг воспринимает биотоки мозга жертвы и отсылает их обратно усиленными. А жертва, приняв отраженный сигнал, видит призрак, восставший из глубины ее собственного подсознания.

Вы, да простится мне такая вольность, печалились о смерти Аллы Даннто и одновременно чувствовали свою вину, поскольку не подчинились приказу КХВ и не сожгли тело немедленно. А кроме того — знали, что нарушите еще больше приказов, что любите Аллу-вторую и, что бы ни случилось, должны повидаться с ней вновь, даже если это поставит под угрозу весь план.

Возможно, вы и не подозревали, что это так заботит вас. Но когда обитатель тьмы забрался в глубины вашего рассудка, он выплеснул вам в лицо именно это.

Самое удивительное, что обитатель тьмы не видит вызываемых им галлюцинаций. Он чувствует вашу душевную боль, но не видит ее и не знает, каким именно ужасам подвергает вас. Но безумие и садизм заставляют его наслаждаться вашей болью, питаться ею. Чем больше пугается и теряет голову жертва, тем сильнее становится безумец, тем страшнее — видения. И так до конца.

Мой друг-тимбуктанец, хороший тех, назвал это как-то неуправляемой положительной обратной связью. Что бы ни значили эти слова, эффект ужасен, спаси J. С. их бедные души.

— И ты мне об этом J. С?! Кого ты имеешь в виду?

— Жикизу Канду [6] По-английски это имя пишется как Jikiza Chandu. , нашего учителя и повелителя.

— Я бы скорее подумал, что ты говоришь о вашем Основателе.

— Именно. Он — это Жикиза Канду. Жикиза Канду — это он. Мы — они оба. Они — это мы.

«Неудивительно, — подумал Лейф, — что тимбуктанцы считают этих ребят худшими из богохульников».

Но (тут Лейф пожал плечами в той манере всезнайки, что так злила всех его знакомых) примитивы всего лишь основывали свою жизнь на нескольких буквально понятых заповедях, ничем не отличаясь в этом от злейших своих врагов. А побывавшие в стране банту рассказывали, что столкнулись с первым и единственным крупным человеческим сообществом, в котором можно пересечь континент, не увидев на пути тюрем, больниц, сумасшедших домов, оружейных фабрик (равно как и всех прочих) и сирот, ни разу не столкнувшись с расовой дискриминацией, воровством, похотью, убийствами из ревности, богатством и бедностью. Это общество можно критиковать и поливать грязью, но учеников полуиндуса, полузулуса Канду слова не беспокоили ни в малейшей степени.

Лейф рассмеялся; когда Джим Крю спросил почему, Лейф ответил:

— Я думал о невероятных совпадениях. Если признать, что разумы всех людей бессознательно связаны, то совпадение — это лишь пустой звук, которым мы прикрываем собственное невежество.

— Ты говоришь о J. С?

— Точно.

— Это хорошо. Я тоже смеюсь. — И в очередной раз пожав Лейфу руку, банту так и сделал.

Лейф хотел было задать очередной вопрос, но африканец остановил его:

— Вообще-то мы на месте.

Крю открыл дверь, и из холодной, сырой темноты туннеля Лейф ступил в жаркий свет. Встречающих не было, но банту настаивал, что его товарищи знают об их приходе.

— Паровое отопление, — ответил он на невысказанный вопрос врача. Он спокойно разделся, повесил вещи на один из немногих свободных крючков среди десятков, усеивавших стены.

— Не хотите?.. — Джим Крю указал на крючки. Лейф молча покачал головой.

— Я думал, вы захотите вымыться, — недоуменно заметил банту, заходя под душ.

— А я думал, что мы торопимся к вашей дочке, — нетерпеливо пробурчал Лейф.

Африканец вышел из-под душа и, все еще обнаженный, двинулся в соседнюю комнату, оставляя за собой мокрый след.

— Идите за нами, доктор, — посоветовал он. — Душ занял не больше минуты. И это не просто гигиена — это церемония, которой мы, примитивы, отмечаем возвращение домой. Молитва, очищение физическое и духовное, и одновременно мольба к Жикизе Канду о спасении Анади.

Банту провел хирурга через анфиладу тесных комнат; кое-где вдоль стен стояли шкафы, в одной был алтарь с распятием. Христос банту был чернокож, но лицо его не принадлежало ни одной из рас мира — видно было лишь, что страдание с него стерла та рука, что снимает всякую боль. Будь у Лейфа чуть больше времени, он остановился бы обсудить с Джимом Крю технику неизвестного скульптора. Ему доводилось уже слышать, что банту были лучшими художниками современности, творившими в скульптуре, рисовании и музыке то, что ранее сочли бы невозможным.

Встречавшие их были обнажены, как и Крю. Они тут же столпились вокруг новоприбывшего, целуя и лаская его. В перерывах между поглаживаниями Лейф представился. Девушка, напоминавшая Венеру Стеатопигу [7] Венера Стеатопига — скульптура эпохи палеолита, изображение богини плодородия с неестественно увеличенными бедрами и ягодицами, на которые и намекает автор. , чья не до конца проведенная депигментация оставила множество родинок, повисла у Лейфа на шее и прошептала, что любит его.

— И я тебя люблю, пеструшка, — ответил он и отогнал ее шлепком.

— Когда-нибудь вам стоит поглядеть, что скрывается под этим мнимым легкомыслием, — заметил Крю.

Несмотря на все шутки, Лейфа прошиб пот, и не от влажной жары. Он начинал раздумывать, во что дал втянуть себя. Не так уж и проста оказалась его миссия милосердия.

Джим Крю провел его другой анфиладой. Фрески почти стерлись с бетонных стен, краска облупилась; кое-где стены растрескались, пропуская сочащуюся, точно кровь, землю или обнажая каменный монолит. Лейф так и не понял, для чего использовались эти комнаты раньше.

В каждой комнате их ждали человек пять-шесть. Они церемонно приветствовали Крю и следовали за пришельцем. Лейф обернулся: за ними тянулась целая колонна. Пары — мужчина и женщина рука об руку — становились одна за другой так, что мужчины и женщины чередовались в этой шеренге. Свободные руки их лежали на плечах предыдущей пары.