Виктор Адаменко - Фантастика 1987

Видно было, что и Боб выбит из колеи. И вовсе не тем, что прочитал какую-то книжку. Боб даже не среагировал на выкрутасы Солы, которая уже откровенно вешалась на аптекаря.

На другой день, когда Мартене пришел к нему, Боб попытался увильнуть.

— Не надо, парень, туманить мозги. Вчерашняя слякоть так на меня подействовала, что я просто лепил глупость за глупостью.

Мало ли Какие бывают совпадения.

И тогда Мартене прошел в его кабинет и сам взял злосчастную книжку. Ошибиться он не боялся: она была единственной в этом доме.

Никогда не забыть ему лицо приятеля в этот момент.

— Зря, парень, лучше живи спокойно. Мало ли что бывает.

Они отлично понимали друг друга, и Мартене знал, что Боб угадал истину, угадал раньше его, Мартенса.

Он оторвался от окна и взглянул на часы. Еще пять минут. За окном струилась все та же слякотная скука. Мартене поморщился и затряс головой, будто прогоняя воспоминания. Зачем они сейчас?

Только расслабляют волю. Все равно, раз уж он вступил на этот путь, то пройдет его до конца. Но воспоминания не хотели уходить.

Они неотвратимо просачивались в память, как дождь за окном.

Он прочел эту книгу в один присест. Ничего особенного, обычная размазня, об обычном адюльтере. Но там было описание пикника на лесистом мысе у впадения реки в море… Да, теперь у Мартенса не осталось сомнений: он вспоминал именно этот пикник.

Автор явно не принадлежал к числу первосортных. Он не умел нарисовать картину так, чтобы читатель представил ее во всех подробностях, дополнив собственной фантазией все недосказанное, да и вообще, очевидно, считал, что важно действие, а подробности ни к чему. Вот и получилось, что автолет неизвестно какой марки, костер неясно из чего, весь свет сфокусирован на главных героях, остальные персонажи проходят бледными тенями, будто на экране черно-белого кино. Теперь Мартенсу стало понятно, почему, вспоминая случаи из своей жизни, он всегда мог представить одни голые факты, без тех мелких незначащих деталей, которые только и придают правдивость. Вся его биография — это отрывки из различных книг, мало известных, чтобы совпадения не бросались в глаза. Только имена изменены: жалкое подобие маскировки… И страшная истина теперь уже неоспоримо открылась ему: он казненный!

Мелодичный звон наполнил комнату. Мартене поднял голову.

Три часа. Архив открылся.

Он двигался по коридору неторопливым шагом, рассеянно глазея по сторонам, с видом человека, который проходил этот путь бессчетное число раз! Но знал бы кто-нибудь, как трудно ему это давалось! Ноги так и рвались быстрее, быстрее. А спешить нельзя.

Нельзя вызывать ни малейшего подозрения. Ведь Мартене уже совершил преступление, украв карточку, а теперь намеревается совершить второе, неизмеримо более тяжкое: проникнуть в секретный архив. Он должен узнать, за что был казнен. И это третье преступление, самое, пожалуй, дерзкое: он не имеет права этого знать.

Медленно уплывают назад голубые стены, разрезанные через равные промежутки коричневыми полосками дверей. Идет по коридору рядовой работник технической службы с соответствующей эмблемой на левой стороне халата. Порученная работа исполнена, и ему некуда торопиться. В этот час в коридоре никого не должно быть.

Из-за угла вывернулись двое. Без халатов, значит, не здешние.

Не спешат, но двигаются быстро. Левый вертит головой, читая таблички на дверях, правый в упор смотрит на Мартенса.

Опасность! Мартене подобрался, руки в карманах сжались в кулаки. Лишь бы не изменилась походка и скучающее выражение лица. Он опустил глаза, чтобы не выдал затаившийся в зрачках страх. Только когда сошлись вплотную, не выдержал, глянул. И встретил внимательный, острый, как лезвие, взгляд.

Где-то он уже видел этого человека. Такое лицо невозможно забыть. Резкое, с крутыми буграми скул, будто вырубленное из гранита. Глаза из-под низких век, как две пули, ожидающие своего часа. Но в памяти это лицо не зафиксировано. Может быть, в той, другой жизни?

Он вежливо посторонился, они тоже подались в сторону. Неужели пронесло? Мартене напряженно вслушивался в их удаляющиеся шаги. Нет, ничто не вызвало у них подозрений. Их походка не изменилась, ритм каблуков, затухающий вдали, остался тот же.

Мартене облегченно перевел дух и, не в силах сдержать себя, ускорил шаг, почти побежал.

Вот и архив. Массивная металлическая дверь с рубиновым глазком на левой стороне. И тут выдержка окончательно оставила Мартенса. Рука, вытаскивающая карточку, задрожала, карточка зацепилась за карман, непроизвольно он рванул, и громкий треск разрывающейся ткани заставил сердце сорваться с места и ухнуть куда-то в желудок. И тут Мартене трусливо и воровато оглянулся, как неопытный карманник. Какое счастье, что рядом никого нет!

С потным лицом и блуждающими глазами он высвободил наконец карточку и долго не мог попасть ферритным кружком на глазок. Наконец, дверь медленно распахнулась, открывая огромное помещение с лиддитовыми шкафами вдоль стен. Все плыло перед глазами. Шаги гремели в пустом зале, как колокола боевой тревоги. Где же кибер-каталог? Мартене метался по залу, готовый закричать от отчаяния, не в силах различить эти одинаковые шкафы, пока вдруг не увидел, что стоит как раз перед каталогом, вцепившись в него руками. Вот он, такой же рубиновый глазок. И снова маленький кусочек феррита открывает дорогу к самому секретному месту в стране. Падает бронированная крышка, обнажая клавиатуру. Мартене едва сознает, что делает. В голове, как бабочка о стекло, бьется одна мысль: не потерять сознание, не потерять сознание, и вторая мысль откуда-то из глубины, из самых тайников его существа: уходи, уходи, еще не поздно!

Поздно! Уже поздно! Мартене не заметил, что произнес эти слова вслух. Он едва различал клавиатуру. Пальцы набирали буквы медленно, неуверенно, как у малограмотного.

«ДЖОРДЖ МАРТЕНС. ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ ЛЕТ. ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА САН-ФРАНЦИСКО».

Сейчас каталог ответит, что такой в картотеке не значится, и можно спокойно уезжать обратно в Австралию. Значит, пикник, описанный в книге, просто совпадение. Да и немудрено, от Атлантического до Тихого океана все пикники одинаковы: немного музыки, немного любви, много скуки и радости. Что нового мог придумать автор?

Короткий звонок потряс Мартенса, как взрыв. Из окованной желтым металлом щели торчало обведенное траурной каймой свидетельство о казни.

Значит, надежды нет. И страх тут же отпустил Мартенса, словно очутился он по другую сторону стены. Здесь — Мартене, там — все остальные. И черная пелена безразличия окутала душу, будто умер он вторично. Только через несколько минут глухая обида чуть тронула сердце. Ибо каково бы ни было преступление, наказание оказалось неизмеримо более жестоким. Это ощущение несправедливости и заставило Мартенса вытащить свидетельство из каталога.