Север Гансовский - Избранные произведения в одном томе

Ступаль глянул на все это мельком, потом он раскрыл рот, намереваясь вмешаться и спор студентов и объяснить, в чем именно они неправы.

И вдруг…

И вдруг он почувствовал, что у него каменеют пальцы ног. Глаза его сами собой закрылись. Сделалось темно. Окаменение решительно поднялось до груди, захватило плечи, руки. Он попытался крикнуть, по не мог. Какие-то серебряные круги вертелись перед глазами. Ему показалось, будто он с бешеной быстротой летит куда-то. Так скоро, что все его тело, уже окаменевшее, рассыпается на мельчайшие кусочки, в пыль.

Это мучительное состояние длилось довольно долго. Затем Ступаль ощутил, что тело его опять есть, и понял, что уже не сидит, а лежит на чем-то твердом.

Его немного подташнивало. Руки и ноги были противно слабыми. Он открыл глаза.

Над ним было синее небо. Не вечер, как в поезде, а ясный, сияющий день. Какие-то голоса переговаривались возле него. Было свежо и тепло вместе с тем, как после грозы.

Голоса спорили. Сначала Ступалю показалось, что это не русский язык, потом он начал разбирать отдельные слова и понял, что русский. Но чем-то отличающийся.

Мужской голос сказал:

— Конечно, это не тот. Мы ошиблись.

— Не так уж важно, что не тот, — возразила девушка рядом.

— Не тот, не тот, — сказал кто-то третий. — Такой нам ничего не расскажет и не объяснит. С самого начала установка была неправильной. То есть и с ним, конечно, интересно было бы познакомиться, но сейчас задача другая.

Вторгся девичий голос:

— Тише вы! Он уже может слышать… Даже не знаю, что теперь делать.

— Во всяком случае, надо его снять… Карио!

— Да! — откликнулись издалека.

— Выключи. Он приходит в себя.

Ощущение тошноты стало исчезать у Ступали. Он глубоко вдохнул и пошевелился.

Загорелая рука протянулась над его головой, отодвинула нависающую черную трубку.

— Давайте расходиться и будем готовить поле для отправки.

Ступаль приподнялся на локтях, сел на своем твердом ложе и недоверчиво огляделся.

Он находился на большой ровной площадке, уставленной аппаратами и машинами. Поскольку со всех сторон края площадки обрывались как бы прямо в небо, он подумал, что это крыша высокого здания.

Справа метрах в пяти стоял большой белый щит, покрытый переплетенными разноцветными проводами. Дальше тоже были щиты, столы с приборами, непонятные сооружения из перекрещивающихся белых плоскостей. Стоял навес на легких столбах — под крышей громоздилось что-то такое, чему трудно было подобрать название.

Прямо из белого пола тянулись зеленые растения.

— Как вы себя чувствуете? — раздалось рядом. — Здравствуйте.

Викентий обернулся и увидел атлетически сложенного юношу в трусиках с широким синим поясом.

— Вы в будущем. Но у нас, к сожалению, произошла ошибка… Как сейчас с дыханием? Нормально?

— Ничего, — осторожно ответил Викентий.

— Не беспокойтесь ни о чем, — сказал юноша.

Он протянул руки, с неожиданной силой взял Ступаля под мышки, поднял и поставил на пол.

— Голова больше не кружится?

— Ничего, — повторил Викентий. Ему вдруг подумалось, не потерялся ли во время этих приключений его бумажник. Бицепсом он прижал пиджак на груди и убедился, что все на месте. И светлое пальто было тоже здесь, перекинутое через руку.

Юноша слегка поморщился, как бы угадав эти душевные жесты Викентия.

— Погуляйте здесь полчаса, и мы отправим вас обратно.

Он повернулся и пошел на другой конец площадки.

«Невежливо», — подумал Ступаль. Он несмело сделал несколько шагов от серебристого полукольца, окружавшего стол, на котором он пришел в себя. Ему стало видно не только небо, и он убедился, что площадка, где он находится, возвышается среди бесконечного леса. По яркости красок лес показался Ступалю тропическим. Простираясь во все стороны горизонта, кое-где поднимаясь невысокими холмами, а в других местах образуя долины, он был так далеко внизу, что виделся Ступалю как бы с идущего на посадку самолета.

И там было совсем безлюдно.

Потом, присмотревшись, Ступаль увидел, что среди деревьев вдали возвышается что-то белое, похожее на огромное здание или скалу. И еще одно такое же вырисовывалось на фоне зелени правее и дальше первого.

Снизу несло влагой и бодрящими свежими запахами.

На площадке между тем начала развертываться какая-то деятельность. Юноши и девушки хлопотали у щитов и приборов. Работа, которой они занялись, была странной. Почти никто не прикасался к приборам. Ближайший к Ступалю юноша, стоя перед белым щитом, в неуловимом ритме протягивал и убирал руку, что-то шепча при этом. Возле другого щита девушка приседала как бы в старинном средневековом поклоне.

Ступаль откашлялся и шагнул к юноше.

— Послушайте, где я… Что это все такое?

Тот бросил на него быстрый взгляд.

— В тридцатом веке. Мы сделали эксперимент.

— В тридцатом веке?

— Да.

— В три тысячи… каком-то году?

— Да. Мы скоро отправим вас обратно. Произошла ошибка в расчетах. Извините нас, пожалуйста. Мы очень сожалеем.

Ступаль ошеломленно огляделся. Будущее — поразительно!

Дело было в том, что он всю свою сознательную жизнь как-то не верил в будущее. Тем более в отдаленное. То есть он готов был порой снисходительно похвалить какое-нибудь фантастическое сочинение, где речь шла о межгалактических связях, о грядущем прекрасном мире, но в глубине души считал, что ничего такого все равно не будет.

И вот оно есть!

Он снова глянул на расстилавшийся внизу бесконечный лес. Необъяснимой была эта безлюдность, поскольку он мог примерно представить себе, как сильно должно бы возрасти население Земли через тысячу лет после его собственной эпохи. Но так или иначе, он оказался в будущем. Выходит, что путешествия по времени все же возможны. Но как они перетянули его сюда? И почему говорят, что он не тот, кто им нужен?

Он подумал, что здесь-то они и ошиблись. Наоборот, им повезло, что из тысячелетней давности явился именно Викентий Ступаль, хорошо информированный, много повидавший. Кто, как не он, расскажет о науке XX века, ведь он и пишет о науке. Кто, как не он, поведает об Италии, Франции, Финляндии своей эпохи — обо всех странах, где ему довелось побывать в последние годы? У этих молодых людей как раз неудачно получилось бы, если бы вместо Викентия они выхватили из прошлого кого-нибудь из студентов или железнодорожников, ехавших в электричке, или, например, старуху с батонами.

Ступаль приосанился, поправил галстук и улыбнулся юноше своей испытанной белозубой улыбкой.

— Послушайте, а как это получилось? Как вы взяли меня?

— Что вы сказали? — Он продолжал свои пассы. — Извините, я буду делать наводку, потому что у нас гигантский расход энергии каждую минуту, что мы вас держим здесь. Поэтому мы все торопимся.