Римма Кошурникова - Тропы «Уральского следопыта»

Погода — вечный спутник нашей жизни, наша радость и огорчения. Утром, собираясь на работу, мы одеваемся в соответствии с метеосводкой. Обещают по радио холод — укутываемся потеплее, прогнозируют жару — надеваем легкую рубашку. Бывает, попадаем впросак и, кляня синоптиков, мчимся домой под проливным дождем в этой самой легкой рубашке. Впрочем, это мелочи жизни. А вот если рыбацкая шхуна вместо обещанного штиля попадает в жестокий шторм, тут недалеко до беды. О сельском хозяйстве и говорить не приходится, оно в вечной зависимости от капризов неба.

Трудно сыскать профессию более неблагодарную, чем синоптик. Точный прогноз мы воспринимаем как само собой разумеющееся, а случись ошибка… Впрочем, и то сказать, не так уж редки эти ошибки. Не случайно официальные сообщения столь дипломатичны по своим формулировкам, и авторы их редко заглядывают далеко вперед.

И вот, добравшись наконец до рудничного поселка Темиртау, я поднимаюсь по крутому склону к дому, где живет человек, который смело предсказывает погоду на ближайшие два-три месяца. Ориентиром среди полузанесенных снегом избушек служит маленькая круглая башня обсерватории, открытая всем ветрам. Дороги на этих улочках нет, от дома к дому ведет узенькая, протоптанная в глубоком снегу тропинка. Попадется встречный, и сразу возникает ситуация, описанная в детском стихотворении про двух баранов, каждый из которых упрямо не хотел свернуть в сторону. Впрочем, здесь до конфликта не доходит. Если встретится мужчина, по неписаному уговору уступает тот, у кого надежнее обувка, если, на беду, женщина, смело увязаешь выше колена в сугроб. Вот наконец, и башенка. Табличка — «Гелиометеостанция горной Шории». Единственная в стране станция, где прогнозы основаны на долгосрочных наблюдениях за солнцем. А само солнце сегодня за облаками, такое далекое от земных дел, бесстрастное.

Приземистое деревянное здание. Встречают меня три кошки (как оказалось впоследствии, мыши начали атаковывать архив). Из глубины комнаты, встав из-за стола, сплошь заваленного книгами и журналами, спешит хозяин. Коренастый, улыбчивый, с густой копной волос, отмеченных печатью возраста. Бог погоды, как именуют его в этих краях, — Анатолий Витальевич Дьяков.

…В четырнадцать лет Толе Дьякову попалась в руки книга знаменитого французского астронома Камилла Фламмариона «Популярная астрономия». Учебники и художественная литература были отброшены в сторону. Небо захватило его. Прежде далекое, недоступное, оно стало родным и близким, открывая перед ним тайны вселенной.

«Когда люди узнают, что такое земля, и ознакомятся со скромным положением своей планеты в бесконечности, когда они лучше оценят величие и красоту природы, они перестанут быть безумцами, такими грубыми, с одной стороны, и такими легковерными, с другой; тогда они будут жить в мире, в плодотворном изучении Истины, в стремлении к развитию Разума, в благородном употреблении своих высших духовных потребностей».

И сейчас, когда за плечами 64 года, Анатолий Витальевич читает эти слова со страстью, как свои глубоко выношенные мысли. Читает по-русски, затем по-французски. В этом глухом поселке, в бревенчатой избе так непривычна, так неожиданна французская речь.

Чтобы лучше «ознакомиться со скромным положением своей планеты в бесконечности», мальчишка забирался с простеньким рефлектором на крыши домов, оставаясь один на один со звездным миром. В пятнадцать лет посчитал, что уже накоротке знаком с астрономией (о, всезнающая юность!), и выступал с публичными лекциями «Земля как твердое тело». Ежедневно вел наблюдения, стал корреспондентом Русского общества любителей мироведения.

Кем стать — сомнений не было. Только астрономом. Перерешал все задачки по геометрии и алгебре, какие нашлись. Поступил на физико-математический факультет Одесского университета, по окончании приняли ассистентом на кафедру небесной механики. Вот тогда-то почувствовал, что знаний маловато, и стал студентом IV курса Московского государственного университета, специализируясь в области астрофизики.

В тридцать шестом судьба забросила Дьякова в Шорию. В Сибири строился знаменитый Кузнецкий комбинат, закладывался город-сад. На привокзальной площади современного Новокузнецка и сейчас аршинными буквами плаката звучат слова поэта:

«Я знаю — город будет, я знаю — саду цвесть…»

Комбинату требовалось сырье. Сырье было рядом, в горной Шории. Все было бы хорошо, если бы не погода. С вечера ясно: настроятся на работу, а утром такой буран разыграется — света белого не видно. Требовался человек, который хоть что-нибудь да понимал бы в небесной канцелярии. А тут, словно по заказу, прибывает специалист, да еще с университетским дипломом. Так Дьяков и Погода встретились друг с другом, чтобы не разлучаться всю жизнь.

Атмосферу нередко сравнивают с тепловой машиной. Нагреватели — тропики, холодильники — полюсы. Тепловая машина рождает огромные воздушные потоки: пассаты, антипассаты, муссоны. Нет в природе регулировщика, нет зеленого разрешающего или красного запрещающего сигнала, и несутся вихри над землей — гордые, не управляемые человеком. Столько причин влияет на возникновение и характер перемещения воздушных масс, что, кажется, впору развести руками и воскликнуть: стихия!

И все-таки, как ни сложно, наука пытается выявить закономерности в этом хаосе. Земной шар опоясала сеть метеостанций, в небо взмывают орбитальные научные станции с телескопами на борту, зонды с датчиками, океан бороздят специальные суда. По свидетельству многих ученых, суть сейчас не столько в нехватке информации, сколько в самой методике освоения этой информации, умении сделать верные аналитические выводы, выявить главные факторы, влияющие на погоду. Что же является мотором «тепловой машины»?

Процессы, происходящие в самой тропосфере и только в ней, утверждают одни. Все остальное малозначительно.

Сторонников другого направления называют солнцепоклонниками, и уже по одному этому можно уяснить их взгляды. К ним принадлежит Дьяков.

С глубокой древности Солнце занимало умы людей, у многих племен оно являлось божеством, символом жизни. Под солнечными лучами набухают почки, колосятся поля. Но то же солнце превращает землю в сухой камень, сушит на корню пшеницу. Независимо, видим ли мы в чистом небе огненный диск или он скрыт густым облаком, Солнце непрерывно шлет на Землю могучие корпускулярные потоки. В специальной литературе, которую не упрекнешь в приверженности к романтическому стилю, несколько лет назад появился лирический (и научный!) термин — солнечный ветер. Солнечный ветер — это потоки плазмы, несущиеся к нам от солнечной короны. В период хромосферных вспышек поток усиливается, происходят порывы ветра. Термин опять-таки и научный, и доступный широкой аудитории.