Айзек Азимов - Книга 2. Ранние рассказы [компиляция]

— Да.

— Тогда мне нельзя это читать. У меня аллергия на угольную пыль.

— Но это же не настоящая угольная пыль, Макостолоп.

— То же самое, — напомнил ему издатель, — вы говорили и о де Мейстере.

Знаменитый сыщик осторожно постучал сигаретой по тыльной стороне ладони тем особым жестом, который выдавал внезапную решимость.

— Все эти ваши разговоры — скука смертная. Ходите вокруг да около, как вы выражаетесь. Давайте, мистер Макданлоп, сейчас не время для полумер.

Макданлоп перепоясал воображаемые чресла и произнес:

— Ну ладно, мистер Дорн. Я вижу, вы не цените доброго отношения. Вместо де Мейстера я получаю угольную пыль. Вместо самой широкой известности за последние пятьдесят лет я получаю общественную значимость. Ладно, мистер Умник Дорн. Если через неделю вы не придете со мной к соглашению — замечу, к выгодному соглашению, — то окажетесь в черном списке во всех приличных издательских фирмах Соединенных Штатов и зарубежных стран. — Он погрозил пальцем и зачем-то добавил, сорвавшись на крик: — Включая скандинавские!

Грэм Дорн пренебрежительно рассмеялся.

— Ба! — сказал он. — Напугали! Я состою в Союзе писателей, и если вы только попробуете мной командовать, вы сами у меня в два счета угодите в черный список. Ну, как вам такая перспектива?

— Мне — прекрасно! А вот как запоете вы, когда я докажу, что вы плагиатор?

— Я? — выдохнул Грэм, когда закончил давиться хохотом. — Это я-то, самый оригинальный писатель десятилетия?

— Да неужели? Тогда, может быть, вы припомните, что в каждом вашем романе вы вскользь упоминаете о записных книжках де Мейстера, в которых хранятся его записи по предыдущим делам?

— И что?

— А то, что они у него есть. Реджинальд, мальчик мой, покажите мистеру Дорну вашу записную книжку по вашему последнему делу. Видите? Это «Загадка дорожных столбов», и в ней досконально, во всех подробностях, описано каждое событие вашего романа — и датированы эти записи годом раньше, чем вышла книга. Весьма убедительно.

— Опять-таки, и что?

— Может быть, вы получили право воспроизводить его записную книжку и издавать ее под видом оригинального детективного романа?

— Вы, жертва полиомиелита мозга, эта записная книжка — плод моего воображения.

— Кто это вам сказал? Почерк принадлежит де Мейстеру, это вам любой эксперт подтвердит. Может быть, у вас есть какая-нибудь бумажка, какой-нибудь договор или соглашение, ну, понимаете, что-нибудь, что давало бы вам право пользоваться его записными книжками?

— Как я, по вашему мнению, должен был заключить договор с вымышленным персонажем?

— С каким вымышленным персонажем?

— Мы с вами оба отлично знаем, что никакого де Мейстера не существует.

— Да, но знают ли об этом присяжные? Когда я дам показания, что принял три сильнодействующие печеночные пилюли, а он все равно не исчез, по-вашему, двенадцать человек скажут, что его не существует?

— Это шантаж.

— Несомненно. Даю вам неделю сроку. Или, иными словами, семь дней.

Грэм Дорн в отчаянии обратился к де Мейстеру:

— Ты с ним заодно! Я создал тебя человеком кристальной честности. Это, по-твоему, честно?

Де Мейстер пожал плечами.

— Мой дорогой мальчик. Все это — и вдобавок еще ваша жизнь, превращенная в кошмар.

Грэм поднялся.

— Куда вы?

— Домой, писать вам письмо. — Брови Дорна вызывающе сошлись на переносице. — И на этот раз я его отправлю, будьте уверены. Я не сдамся. Я буду сражаться до последнего человека. А ты, де Мейстер, только попробуй сунуться ко мне со своими привидениями, и я оторву тебе башку и залью кровью весь новый костюм Макданлопа.

Он решительно зашагал к выходу и исчез за дверью, а де Мейстер исчез просто так.

Макданлоп негромко хрюкнул, потом принял печеночную пилюлю, почечную пилюлю и столовую ложку сиропа от кашля — и все это единым духом.

Грэм Дорн сидел в гостиной у Джун; ногти на руках он давным-давно сгрыз и теперь подбирался к костяшкам пальцев.

Джун куда-то вышла, и Грэм был этому рад. Чудесная девушка, просто замечательная, прекрасная девушка. Но в данный момент ему было не до нее.

Сейчас его мысли занимали дурнопахнущие события последних шести дней.

«Слушай, Грэм, я тут вчера столкнулся в клубе с твоим корешем. Ну с этим, де Мейстером. Меня чуть удар не хватил. Я-то всегда считал, что он — выдумка вроде Шерлока Холмса и на самом деле не существует. Один-ноль в твою пользу. Не знал, что… Эй, куда ты?»

«Эй, Дорн, слышал, ваш босс де Мейстер вернулся? Что, скоро можно ждать новых книг? Повезло вам, что есть откуда черпать готовые сюжеты… Э-э… Ладно, до свидания».

«Грэм, дорогой, куда вы запропастились вчера вечером? Вечеринка у Энн забуксовала — вернее, забуксовала бы, если бы не Реджи де Мейстер. Он спрашивал о вас — думаю, ему было неуютно без своего Ватсона. Наверное, это замечательно — быть Ватсоном при таком… мистер Дорн! И вам всего доброго, сэр!»

«Да, провел ты меня. Я-то думал, ты сам все это выдумал. Что ж, правда иной раз удивительней всякого вымысла, ха-ха!»

«Полицейские чиновники отказываются подтвердить слухи о том, что знаменитый криминолог-любитель Реджинальд де Мейстер заинтересовался этим делом. Связаться с самим де Мейстером, чтобы получить какие-либо комментарии, нашим журналистам не удалось. Мистер де Мейстер стал известен широкой публике, блестяще раскрыв более десятка преступлений, хронику которых запечатлел в виде детективных романов его личный доктор Ватсон, мистер Грэйл Дун».

Грэм содрогнулся; кулаки у него чесались расквасить кому-нибудь нос. Де Мейстер превратил его жизнь в кошмар, и еще в какой! Грэм Дорн потихоньку оказывался в тени своего собственного детища, в точности как тот и пообещал.

Постепенно до Грэма дошло, что настойчивый звон, который он слышит, раздается не у него в голове, а, совсем наоборот, от входной двери. Судя по всему, точно такого же мнения придерживалась и мисс Джун Биллингс, поскольку откуда-то сверху донесся ее пронзительный окрик, больно ударивший Грэма по ушам.

— Эй, бестолочь, открой дверь, пока от этого трезвона не рухнули стены! Я спущусь через полчаса.

— Хорошо, милая!

Грэм прошаркал к двери и открыл ее.

— А, вот ты где. Приветствую, — сказал де Мейстер и протиснулся в переднюю.

Погасшие глаза Грэма зажглись огнем, с губ сорвался звериный рык. Он принял позу гориллы, столь успокоительную для горячих американских мужчин в подобные минуты, и принялся кружить перед слегка озадаченным сыщиком.

— Мой мальчик, ты не заболел?

— Я, — пояснил Грэм, — не заболел, а вот от тебя скоро останутся одни воспоминания, потому что я намерен омыть руки в твоей крови!

— Только не забудь потом хорошенько помыть их с мылом. Иначе они выдадут тебя с головой, верно?