Айзек Азимов - Книга 2. Ранние рассказы [компиляция]

— Занят, Харидин?

Лор Харидин поднял глаза и тут же вскочил.

— Великий космос, босс, нет! Мне просто нечем заниматься, с тех пор, как я завершил работу над реакцией злости. Может быть, вы подыскали для меня что-нибудь? — спросил он с надеждой.

— Подыскал… если, конечно, ты уверен, что справишься. Слыхал о Солнечной системе?

— Ясное дело! Все визоры ею забиты. Они научились осуществлять межзвездные перелеты, я не ошибся?

— Не ошибся. Через месяц с Альфы Центавра к Солнцу отправится экспедиция. Им требуется психолог для тонкой работы. Я подумал: не послать ли тебя?

Молодой человек от удовольствия залился краской вплоть до макушки лысого черепа:

— Вы не передумаете, босс?

— С чего бы? Можешь заняться, если наверняка знаешь, что справишься.

— Разумеется, справлюсь. — Лицо Харидина вытянулось от обиды. — Реакция А-типа, тут не ошибешься.

— Видишь ли, тебе придется освоить язык соляриан и управлять их реакциями так, чтобы им все было понятно. А это не всегда просто.

Харидин пожал плечами:

— Я не должен ошибиться. В подобных делах переводу требуется лишь 75 процентов эффективности, чтобы добиться необходимой реакции с точностью девяносто девять и шесть десятых процента. Так что здесь, шеф, вы меня не собьете.

Порус рассмеялся:

— Ладно, ладно, Харидин, знаю, тебя на мякине не проведешь. Но все-таки постарайся не подвести меня. Закругляйся здесь, в университете, подавай заявление о бессрочном отпуске и, если получится, напиши какую-нибудь статейку об этих солярианах. Если все пройдет удачно, ты сможешь приобрести неплохое положение.

Молодой ученый нахмурился:

— Но, шеф, все это уже устарело. Реакции гуманоидов известны слишком хорошо, тут просто не о чем больше писать.

— Всегда что-нибудь отыщется, если присмотреться повнимательнее, Харидин. В природе нет ничего, исследованного до конца и полностью, не забывай об этом. Если сейчас ты посмотришь таблицу 25 в докладе, то обнаружишь там некоторые сведения, вызывающие беспокойство: соляриане оснащают свои корабли оружием с особой тщательностью.

Харидин отыскал указанное место.

— Вполне разумно, — заметил он. — Совершенно нормальная реакция.

— Согласен. Но они не собираются отказываться от оружия, даже не смотря на особую теплоту встречи с братьями по разуму. Займись этим, вдруг обнаружишь что-нибудь очень важное.

— Ну… раз вы так говорите… Благодарю, что вы предоставили мне такой шанс. Да… сдвинулись с места в экспериментах со сквидом?

Порус наморщил лоб:

— Уже шестой по счету скорчился и вчера вообще подох. Какая безвкусица.

С этими словами ученый развернулся, и Харидин не успел опомниться, как остался один.

Тан Порус проглядел полученные бумаги, сложил их вдвое, разорвал пополам. Он чувствовал, что начинает дрожать от ярости, и, резко пододвинув к себе телекоммуникатор, рявкнул в микрофон:

— Сантина мне из математического управления, немедленно!

Зеленые глаза Поруса метали молнии, а по ту сторону экрана улыбалось безмятежное лицо, которому психолог показал огромный кулак:

— Найдется на Эроне хоть один человек, способный разобраться в этом анализе, что вы только что мне прислали, слизняк с Бетельгейзе!

Изображение с кротким недоумением подняло брови:

— Не сваливайте все на меня, Порус. Это же ваши уравнения, не мои. Откуда вы их выкопали?

— Вас не касается, где я их взял. Это забота департамента психологии.

— Отлично! Но решать их — забота департамента математики. Ваша семерка образует такую дьявольскую головоломку, какие мне еще не встречались. К тому же вы допустили семнадцать приближений, которыми не имели права пользоваться. У нас ушло две недели, пока удалось распутать и кое-что сократить.

Порус подпрыгнул, словно от удара:

— Знаю я, что вы там насокращали! Я просмотрел выкладки. Вы берете семнадцать независимых переменных в тринадцати уравнениях, тратите два месяца на работу, наконец-то добираетесь до сути и излагаете на последней странице истину, которую в силах понять только оракул: «а» равно «а». Работа сделана. Молодцы!

— Я тут ни при чем, Порус. Ваши уравнения замкнулись сами на себе, математически получается, что они равнозначны, тут ничего не поделаешь. — Сантин снисходительно улыбался с экрана. — Кстати, чего вы кипятитесь. Ведь «а» и должно быть равно «а», не так ли?

— Сгинь!

Экран погас, и психолог плотно стиснул зубы ощущая, как душа разрывается на части.

Световой сигнал на телекоммуникаторе вновь подал признаки жизни.

— Что там еще?

В ответ раздался вежливый безразличный голос секретаря:

— Посланник от правительства, сэр.

— К чертям правительство! Скажите им, что я умер!

— Это важно, сэр. Лор Харидин вернулся с Солнца и хочет вас видеть.

Порус нахмурился:

— С Солнца? Какого еще Солнца? Ах да, вспомнил! Пускай входит, но попроси его поторопиться.

— Заходи, заходи, Харидин, — говорил он немного погодя. Чувствовалось, что он рад видеть своего молодого коллегу, еще более помолодевшего и слежка похудевшего с тех пор, как шесть месяцев назад он покинул Арктур. — Ну-с, молодой человек, статью написали?

Арктурианец внимательно разглядывал свои ногти.

— Нет, сэр.

— Но почему? — ригелианский психолог подозрительно прищурился. — Только не говорите мне, что возникли сложности…

— Честно говоря, да, шеф, — с трудом выдавил Харидин. — Психологический отдел обратится непосредственно к вам после того, как вы заслушаете мой отчет. Суть дела в том, что Солнечная система отказалась вступить в Федерацию.

Тан Порус пулей выскочил из своего кресла, так что чуть было не оступился:

— Что?!

Харидин с несчастным видом кивнул и откашлялся.

— Ну и ну, клянусь Великой Темной Туманностью, — проревел ригелианин как безумный. — Ничего не скажешь, праздничный сегодня денек. Сначала мне сообщают: «а» равняется «а», потом ты заявляешь, что напортачил с реакцией А-типа, причем окончательно!

Молодой психолог вспыхнул:

— Я ничего не напортачил. Что-то не в порядке с самими солярианами. Они ненормальные. Когда я прилетел, они устроили фантастические празднества и вели себя настолько необузданно, что я решил: уж не свихнулись ли они. Я выступил с приглашением перед парламентом на их же языке. Есть у них такой простенький, называется эсперанто. Могу поклясться, мой перевод был на девяносто процентов адекватным.

— Допустим. Что дальше?

— Остального я не в силах понять, шеф. Поначалу последовала нейтральная реакция, удивившая меня, а затем… — он вздрогнул от воспоминаний, — через семь дней, всего через семь дней вся планета полностью переменила к нам отношение. Я не смог понять их психологию, я ощущал себя так, будто нахожусь в сотне миль от них. Вот копии газет того периода, в которых они протестуют против союза с «чужеродными монстрами» и отказываются подчиняться нелюдям, живущим во многих парсеках от них. И я подумал: есть ли смысл во всем этом? Но это только начало. Мне кажется, в жизни моей не было световых лет хуже. Милосердие Галактики, я все силы бросил на реакцию А-типа, пытался вычислить ее и не смог. В конце концов нам пришлось отступить. Мы испытали чисто физическую угрозу со стороны этих… землян, как они себя называют.