Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

– Плазменный резак, зануды… Откуда ты все это знаешь?

– У меня полный шкаф книжек со штампами Службы Безопасности. Так что она тебе дала?

– Она мне не тетя.

– Вот именно. Мне еще раз повторить вопрос?

– Только вот это, – я показал указательный палец с узеньким прозрачным колечком из синтетического сапфира, такие цацки недавно начали входить в моду.

– Вроде бы просто кольцо, чипа не видно. Но все равно, лучше его снять, – Пит и Машка изучающе уставились на кольцо.

– Пробовал, не могу.

– Жопа. Голли кто-то подставил.

– Не кто-то, а его собственный папэ. Интересно, чем он так насолил Кощею.

А меня вдруг осенило, что я, в принципе, ничего не знаю о собственном отце, кроме общих фактов.

– Ладно, ребята, не дрейфьте. Если меня прижмут, то я вас не сдам. Маш, пока я мотаюсь к папэ, попробуй пробить его по сети и хотя бы приблизительно выяснить, во что мы вляпались.

Отцу я позвонил, только когда Неразлучники отправились домой. Ответил он далеко не сразу.

– А, Вилли. Как съездил?

– У меня возникла проблема, папэ. Нас пасли зануды. Во что ты меня втравил?

– Нас? Это нежданчик… Ну да ладно. Беги на Бартоломейскую, там на паркинге стоит твоя тачка. Седлай ее, и мигом ко мне во Фликс-Таун, Ганди, 14. Приедешь – поговорим, а то я сейчас по уши занят. И береги нервы, на свете нет ничего, из-за чего стоит так мандражировать, Вилли. Кстати, мне Эрика что-нибудь передавала?

При упоминании квадрика мое настроение резко улучшилось.

– Баба-Яга бредит наяву, папэ. Сказала, чтоб ты заканчивал рыбачить в Соломоновом море, и сделала мне предложение руки и сердца, подарив обручальное кольцо. А, и добавила, что знать тебя больше не хочет, пока на свете встречаются такие красавцы, как я.

– Черт, – проигнорировал мой подкол Гюнтер фон Бадендорф, – короче, жду тебя дома через два часа, – и бросил трубку.

На Бартоломейской я понял, что папэ снова меня объегорил. Причем так, что я аж за сердце схватился.

Это был не квадрик. В персональной VIP-ячейке стояла, подмигивая мне хрустальными глазами и сверкая полированными плавными обводами кузова, настоящая BMW Nyke Flea, купе, полный альтернативный интеллект, разгон до прыжковой скорости – 3.2 секунды, шаттл-режим, метеоритная защита третьей категории!

– Добрый день, Вилли. Вам посылка, – мурлыкнула Ядерная Блоха и открыла бардачок, в котором обнаружился старый потертый кедровый ларчик.

Я ткнул в замок пальцем, и ящик явил мне свое содержимое, состоящее из чипа с косарем квот, сигары Cohiba, серебряной фляжки на 100 граммов и бумажной фотографии нестареющего папэ, меня в грудном возрасте и сногсшибательно красивой девочки лет двадцати пяти с нашивками Разведчика.

Великий Хаос, это же наверняка моя мама…

Скажу вам честно, о папэ я знал мало. Это объяснялось вполне эгоистическими причинами – воспитывался я, как и все дети на планетоидах, в интернатуре. Папэ заруливал ко мне редко, но я в этом не особо-то и нуждался. А после выпуска общение так и совсем сошло на нет до недавних событий, что в нашем мире явление повсеместное – у нового поколения свои проблемы. О маме же я знал только, что она была кем-то в Дальней Разведке и, в один печальный для нас день, так и не вернулась из патруля. Я ее совершенно не помнил и, если честно, никогда особенно раньше о ней не задумывался, благо наша образовательная система отлично умеет заменять детям любящих родителей.

Я смотрел на маму, машинально прихлебывая из фляжки, и не ощущал вкуса. Я впервые видел ее лицо, а она была такая красивая…

Ох, не случайно папэ подарил мне все это, совсем не случайно.

Блоха наотрез отказала мне в праве сесть за руль с алкоголем в крови и самостоятельно повезла мое задумчивое тело во Фликс-Таун. Я был не против, балансируя на тонкой грани меланхолии и депрессии.

Фликс-Таун сложно назвать оживленным местечком. Тут проживают в основном пожилые пары Второго Поколения, дома стоят далеко друг от друга, а ночные клубы также редки, как и прохожие. Настоящий рай для интроверта или доисторического ящера вроде моего папэ.

Уже вечерело, Ядерная Блоха мягко остановилась у дома №14 по улице Ганди. Домик был маленький, из серого кирпича с черепичной крышей нелепого голубенького цвета. Сроду не стриженный газон и росший на свое усмотрение боярышник наводили на мысль о том, что Гюнтеру фон Бадендорфу было недосуг включить робота-садовника.

Я вошел в гостеприимно распахнутую дверь, хрустя гравием под башмаками, и собирался задать моему единственному родителю тысячу вопросов, когда понял, что это скрипит вовсе не гравий, а осколки выбитых оконных стекол, что дверь не распахнута, а выжжена, что этот дом пуст, как разграбленная могила, а с моим папэ стряслось нечто очень-очень нехорошее.

Рефлекторно набирая номер ПСС на мобиле, я быстро осмотрел дом. Папэ (или его фрагменты) отсутствовали по факту, зато в стенах нашлось много ровных круглых дыр размером с теннисный мяч. Я понятия не имел, как выглядят пулевые отверстия, но на вентиляцию это точно было не похоже. Особенно мне не понравились бурые лужи на полу и устрашающего вида изделие на обеденном столе с таймером обратного отсчета, в момент моего прихода показывавшего цифру 00:09.

И когда серый домик с голубенькой крышей, принадлежавший преподавателю прикладного транстайминга Гюнтеру фон Бадендорфу, взлетел на воздух, я уже сидел, съежившись на заднем сидении Блохи, сжимая в руках старинную бумажную фотку и молясь всем ядерным богам метеоритной защиты третьей категории.

Надо ли говорить, что дожидаться приезда ПСС я не стал? Мне нужно было затаиться, и я знал только одно место, где меня точно никто не будет искать.

Пока Блоха везла меня к Нью-Праге, я связался с Неразлучниками.

– «Гюнтер Берндт фон Бадендорф, предположительно 1968 года рождения, родился в Дрездене, профессор философии, один из основоположников философии Глобального Гуманизма и теории левиафанизма, секретарь немецкого подполья левиафанитов с 2010 по 2015 год», бла-бла-бла.

– Что бла-бла, Маш, все читай!

– Это не интересно, Вилли, а вот дальше – горячее. Слушай. «Кнут Кристенссен, Бон Нга, Карим Хайдаров, Рой Хеинц – вот не полный список псевдонимов, под которыми Гюнтер фон Бадендорф публиковал свои произведения». Кнут Кристенссен – автор «Ультиматума» между прочим.

– Я помню. А Карим Хайдаров – автор нашего гимна. Давай дальше, я понимаю, что ты только начала. Кто такой Бон Нга и Рой Хеинц?

– Бон Нга – проповедник-левиафанит в азиатских странах, расстрелян в КНР в 2014 году. Рой Хеинц – тот же прикуп, только в Латинской Америке, убит неизвестными католическими фанатиками в Аргентине во время проповеди в фавелах, а потом самым таинственным образом оказался в Иране, чтобы быть прилюдно повешенным. Кристинссен, кстати, был взорван вместе с женой и детьми террористом-смертником из Аль-Каиды [1] организация запрещена в РФ , когда пытался вывезти свою семью на Пантею, после чего радостно писал различные манифесты левиафанизма вплоть до своей безвременной кончины на Тиамате. Тебе не кажется, что как-то многовато смертей и нестыковочек для одного человека?