Татьяна Кривецкая - Мысли и чувства на Земле и в космосе

— Это Швейцария? Или Кавказ…?

Я не успеваю ничего понять! Какалидзе с перекошенным лицом бросается на Моралеса и хватает его за горло. Оба падают, опрокидывая стол. Карты и разноцветные конфеты разлетаются во все стороны, маленький сноубордист укатывается куда-то в угол.

— Вас ист дас?! Прекратите! Немедленно прекратите! Кнедличек, да помогите же мне…!

Чёртово бревно! Сволочь бесполая! Так обмануть! Нет, как замаскировался, мерзавец! Мерзавка. Мерзав…? Кто бы мог подумать, что Катенька… А как же грудь? Накладная, наверное, или пластика. Тварь! Урод! Уродка! Уродище! Жаль, что растащили, а то бы убил гада. Гадюку. Га… Тьфу!

Шея болит. Этот идиот чуть было не задушил меня. Конечно, если бы не помешала Шульц, можно было в два счёта размазать этого психа по стенке, но, к сожалению, пришлось сдержаться. Неконтролируемая вспышка беспричинной агрессии очевидно вызвана длительным пребыванием в замкнутом пространстве. Я уже давно замечаю, что Какалидзе косо на меня смотрит. Явно завидует моим сверхспособностям. И половая энергия требует выхода. Ещё одно подтверждение неполноценности человеческих особей старого типа. Правильным было моё решение о консервации резервного тела, оказавшегося фимэйлом из-за какой-то досадной погрешности при копировании. До недавнего времени это обстоятельство не причиняло мне неудобств, но внезапно возник дискомфорт. Надеюсь, операция по устранению дефектов пройдёт успешно, в противном случае буду требовать нового клона и возмещения морального вреда.

Какалидзе, наверное, спишут на Землю. Жаль. Настоящий друг, человек, которому можно доверить самое сокровенное. Ну, сорвался, с кем не бывает. Это всё от вынужденного безделья. Возможно, я в этом тоже виноват, слишком увлекаюсь общением со своим псом. Надо постараться вести себя по ночам потише. Но это очень, очень прикольно! Просто щенячий восторг!

Буду просить командира, чтобы не подавала рапорт. У Шульц строгий вид, но доброе сердце, попробую её уговорить. Готов поручиться за товарища. Скоро прибудет новый караван, начнём работать, и всё вернётся в привычное русло.

Какая же здесь красота! И покой. Всё становится незначительным перед великой красотой жизни. Не всё ли равно, что будет со мной дальше? Здесь и сейчас я свободен и счастлив, паря между рыб и кораллов, почти в невесомости, сливаясь с окружающим миром, с космосом, с бесконечной Вселенной…

Хозяин велел слушаться Маржинку. Идём гулять втроём. Я не вижу хозяина, но он здесь. Я чувствую его тепло.

Вечер. Узкая улочка. Тающий снег. Мокрый холодный булыжник. Осторожно! Осколки стекла. Лужица тёмной жидкости. Терпкий запах.

— Фу! Собаки не пьют пиво!

А хозяин сказал, что можно. И хозяин велел слушаться Маржинку. Что же делать? Виляю хвостом. Слушаться Маржинку? Да, хозяин, понял! На задних лапках пройтись? Кувырок? С удовольствием!

Что-то случилось с глазами, мир стал каким-то другим. Чётче, ярче. Это из-за пива? Нет! Это сделал хозяин. Немного страшно. У-у-у!

Идём вдоль реки. Всё как всегда, только край неба стал похож на мой язык. Большой собачий язык.

— Смотри, какой закат красный! — говорит Маржинка. — Завтра ветрено будет. Ах, да, ты же не видишь, ты же дальтоник! — смеётся.

Вижу. Красный закат. И над ним, в темнеющем небе — звезда, ослепительно яркая. И там — мой хозяин. Там и здесь…

Чешская песенка. — Прим. автора.