Виктор Сапарин - Забытый Полдень

— В том-то и дело. Просто! Он не подумал, что его мысли в такой момент принадлежат не ему. Вернее, забыл. Конечно, привычка мышления чисто механическая: учёные обычно не спешат с выводами, пока не проверят их. Но ведь мозг, его работу тоже надо направлять. Он очень переживает. Свиридову легче. Он герой. Сотни людей ломают голову, как вернуть ему полную работоспособность.

— А Манташёв?

— Его убеждают, что всё в общем обошлось. Стараются смягчить… Но он не может сам простить себе. Он считает, что не было бы последних самых опасных полётов, если бы решение выключить двигатель состоялось на четыре часа раньше. И не случилось бы аварии с машиной Свиридова.

— А авария с планетой?

— С планетой? Никакой аварии не было.

— Позволь, — удивлённо спросила Оля. — А все эти меры? Экстренные заседания учёных? Полёты в опасную зону?

— Сейчас всё окончательно выяснилось. Это было условие, поставленное Контролем безопасности. Так называемая «лупа риска». Они договорились — Плановое бюро и Контроль безопасности, — что опыт ставится в безопасных масштабах, абсолютно безопасных, но возможные вредные последствия эксперимента преувеличивались в сто раз. Условно. Поэтому и работали так напряжённо учёные, и люди вылетали, и спасатели действовали. Своего рода боевые учения. Иначе Контроль безопасности не давал согласия на производство опыта.

— И люди шли на риск?

— Ведь это первый опыт в истории Земли! Иначе просто нельзя. Без серьёзной подготовки нечего и думать о таких вещах. В конце концов Контроль безопасности, который так трясётся за здоровье каждого из нас, вовсе не думает воспитывать из людей трусов. Наоборот. Речь ведь идёт и о подготовке людей. А без риска нет даже спорта.

— Но тогда Манташёв…

— Ничего не меняется. Не выдержал испытания… Он это прекрасно понимает. Вообще в мужестве никому нельзя было отказать, — подытожил Костя. — Все, кого коснулось, оказались на высоте. Но кое-кому не хватило некоторых других качеств. В этом тоже заключался опыт.

— Скажи, — спросила девушка, — а ты хотел бы очутиться на месте Свиридова?

Костя очень долго не отвечал.

— Свиридов — герой, — сказал он наконец. — Ему можно позавидовать. Такое приключение… Кому же не хотелось бы! Но если хочешь знать, самый главный герой не он.

— Кто же герой?

— Дерзость, — сказал Костя. — Я облетел сегодня пол-Земли. И всюду видел памятники человеческому дерзанию. Обелиск в честь первого спутника Земли. Стометровые фигуры молодых преобразователей Сибири — кажется, что облака плывут прямо из рук юноши и девушки, а сопки шумят у их ног исполинским прибоем. Бронзовый листок календаря на Волге, русской реке, на крутом откосе — золотые цифры, первые годы коммунизма — в память о завершении полного преобразования огромного бассейна — от моря до моря. А города, построенные так, как об этом мечтали столетиями! Преображённые материки, рудники на дне океана, пассажирская станция «Москва-Луна». А первое постоянное поселение людей на Венере! Ведь этот городок, заброшенный на планету, бегущую вокруг Солнца по своей орбите, живущую своими законами, трижды приходилось переносить с места на место. Первый раз его чуть не уничтожило извержение вулкана. И дважды ещё потом люди спасались от землетрясений. Это ли не смелость! А какая дерзновеннейшая идея — ухватиться за земную ось и покачать немного всю планету!

— Сейчас там к главному соплу пробурили боковой ход — вспомогательное сопло, — продолжал Костя, — и этот кусок тела планеты, оторвавшаяся часть Антарктиды, движется по сложной кривой. Но он не станет на прежнее место. О, человеку ничего не стоит поставить его назад! Но не обязательно сохранять Антарктиду такой, какой она была. Нечего ей оставаться сплошным мёрзлым скально-ледяным континентом. Его, видимо, со временем растащат немного по кусочкам, раздвинут несколько — существует такая фантастическая, как говорили в старину, идея.

— А ось? А земная ось?

— Да, она сошла со своего места. И сдвиг, ничтожный сдвиг в тысячные доли градуса, останется. А ведь это, в сущности, и есть победа! Приборы, разбросанные по всем меридианам и широтам, констатируют изменения, близко совпадающие с расчётными. Зона наиболее благоприятных природных условий на нашей планете уже частично расширилась. Выходит, опыт удался! Это значит, что человек может управлять положением планеты в пространстве. Значит, со временем он сможет поставить её под любым углом к орбите. Конечно, сначала будут долго изучать все последствия сегодняшнего поворота оси, сравнивать с расчётами, составлять новые, ещё более точные прогнозы. Затем будут изменять её положение постепенно — может быть, на один градус в десять, а то и в двадцать или тридцать лет, так же постепенно переделывая и всю поверхность Земли, пока планета не станет такой, какой её хочет видеть человек.

Оля провела рукой по его волосам.

— Ты так возбуждён… — Она посмотрела на него с восхищением.

— Я только теперь поняла, — сказала она, — что значат эти тысячные доли градуса. Это власть над планетой — не над отдельными её частями вроде пустынь и тундры, а над планетой целиком. Огромная власть! Я понимаю тебя…

— Знаешь, я был в Зале Совета учёных. Эти люди, тысячи людей, напряжённо мыслящих, обдумывающих и обсуждающих дерзкий эксперимент, в то время как миллионы следят за ходом дела и готовы прийти на помощь, эта коллективная мысль, эта коллективная дерзость, дерзость человечества — у меня мурашки пробежали по спине. Почему никто не напишет картины, где бы всё это было передано?

Оля оглядела луг и реку. Круги пошли по воде. Рыба схватила стрекозу.

— Да, а как твоя картина?

— Только не смейся. Я пишу заново. Нет, всё остаётся. Вернее, почти всё. И просека. И тёплый луч. И живая вода. Люди — такие же простые. Но что-то не то. Неуловимое. Я поймал его наконец. — Костя счастливо засмеялся. — Для этого потребовалось три года.

Оля протянула ему руку. Он прижал её к щеке.

Солнечное тепло его лица, зелень луга, сверкание воды… Небо с голубыми объятиями. Где это было? Не там ли, на картине Кости?

— Как ты назовёшь картину?

— Созидатели.

Сигнал раздался ровно в восемь утра. Загудел зуммер, зажёгся красный огонёк. На табло появилось всего несколько цифр. Откуда пришёл зов о помощи — цифры не сообщали. Только номер и дата, автоматически зафиксированная блок-универсалом: восемь часов вечера. Очевидно, поясное время. Значит…

Сергей подошёл к глобусу и отсчитал меридианы. Как раз на противоположной стороне земного шара. Он провёл пальцем по тонкой линии и вызвал Карибский центр здоровья.