Роберт Шекли - Новые Миры Роберта Шекли. Том 1 [Драмокл (роман). Так люди этим занимаются? Песнь звездной любви (сборники)]

Нишер хотел было спросить, как это повлияло на брак и семью, когда заметил, что его проводник улыбается симпатичной блондинке и даже бочком-бочком к ней подвигается.

— Эй, Оган! — воскликнул он. — Не оставляйте меня! Старик явно удивился.

— Друг мой, я не собирался исключать вас. Наоборот, я хотел бы включить вас. Как и все мы.

Тут Нишер заметил, что многие прохожие остановились и, улыбаясь, смотрят на него.

— Э-эй, секундочку, — начал он, непроизвольно становясь в позу таракана, но какая-то женщина уже вцепилась ему в ногу, другая залезла под мышку, а некто третий поглаживал пальцы.

— Зачем они это делают? — крикнул Нишер Огану несколько истерически.

— Это самопроизвольное проявление нашей большой радости по поводу новизны и яркости вашего присутствия. Такое случается каждый раз, когда среди нас появляется человек из прошлого. Мы испытываем такую жалость к нему и к тому миру, куда он должен возвратиться, что хотим разделить с ним всю нашу любовь. Так мы и поступаем.

Нишеру казалось, что он попал в массовку костюмной драмы из жизни древних римлян. Или вавилонян. Насколько хватал глаз, улицу заполняли люди, и все они занимались этим друг с другом, и друг на друге, и рядом, и под, и над, и между. Но доконало Нишера ощущение, которое вызывала в нем толпа. Оно бесконечно превосходило секс. То был океан любви, сочувствия и понимания.

— И далеко это расходится? — воззвал он, видя, как лицо Огана уплывает на волне тел.

— Гости из прошлого всегда вызывают большие завихрения, — крикнул Оган в ответ. — Наверное, до самого конца.

До конца? Нишер не сразу понял, о чем идет речь. Потом до него дошло.

— Вы хотите сказать — по всей планете? — произнес он почти благоговейно.

Оган улыбнулся и исчез. Нишеру представилась эта сцена — толпа людей, любящих друг друга и втягивающих все новых и новых участников по мере того, как усиливались чувства, пока волна не захлестнет весь мир. Нишер понял, что это в самом деле утопия. Он понял, что должен как-то принести эту весть обратно в свое время, убедить людей. А потом он оглянулся и увидел, что стоит на южной окраине Центрального парка, перед отелем «Плаза».

— Полагаю, момент перехода слишком вас потряс? — осведомился Майлз.

Нишер вяло улыбнулся, полузакрыв глаза. Действие валиума кончалось, а с ним и эйфория.

— Наверное, у меня просто крыша поехала, — ответил он. — Я думал, что смогу объяснить всем. Мне казалось, что я могу просто схватить человека и выбить из него старые привычки, показать людям, что их тела созданы для любви. Но я, наверное, слишком буйно проповедовал и всех перепугал. Так что полиция меня замела.

— Как вы себя чувствуете сейчас? — спросил Майлз.

— Устал и разочарован; пришел в себя, если вы это хотите услышать. Может, у меня просто были галлюцинации, это неважно. Важно, что я вернулся в свое время, где еще существуют войны, энергетические кризисы и сексуальные предрассудки, и я ничего не могу с этим поделать.

— Похоже, вы очень быстро приспособились, — заметил Майлз.

— Черт, конечно. Еще никто не обвинял Леонарда Нишера в медлительности!

— Звучит разумно, — признал Майлз. — Но я предпочел бы оставить вас в больнице на несколько дней. Поймите, не в качестве наказания, а чтобы действительно вам помочь.

— О'кей, док, — сонно пробормотал Нишер. — И долго мне тут торчать?

— Не больше пары дней, — успокоил его Майлз. — Как только меня удовлетворит ваше состояние, вы сможете уйти.

— Ладно, — пробормотал Нишер и заснул.

Майлз приказал санитарам сторожить палату, предупредил медсестру и отправился домой отдохнуть немного.

Пока Майлз разжаривал бифштекс, рассказ Нишера не переставал вертеться у него в голове. Конечно, это бред. Но предположим, только предположим, что это — правда. Что, если будущее действительно достигло состояния полиморфно-извращенной сексуальности? В конце концов, есть немало свидетельств существования пространственно-временных аномалий.

Внезапно он решил посетить пациента еще раз. Он торопливо вышел из квартиры и, гонимый странным чувством уходящего времени, повел машину в сторону госпиталя.

На сестринском посту во втором крыле никого не было. Отсутствовал и полицейский, несший обычно вахту рядом. Майлз побежал по коридору. Дверь в палату Нишера была раскрыта. Доктор заглянул внутрь.

Кто-то сложил кушетку Леонарда и прислонил ее к стене, освободив тем самым место на полу, где как раз поместились два санитара (один из них — бывший защитник в команде «Детройт Лайонз»), медсестра по имени Норма, две сестрички-практикантки, полицейский и женщина средних лет, приехавшая из Денвера навестить родственника.

— Где Леонард? — вскричал Майлз.

— Этот парень меня загипнотизировал, наверно, — пробурчал полицейский, с трудом натягивая брюки.

— Он проповедовал благую весть, — ответила женщина из Денвера, заворачиваясь в мокрую простыню Леонарда.

— Где он? — заорал Майлз.

В распахнутом окне плескались белые занавеси. Майлз воззрился в темноту. Нишер сбежал и, воспламененный кратким видением будущего, конечно, станет разносить весть любви по всей стране.

«Он может быть где угодно, — подумал Майлз. — Как, во имя всего святого, мне найти его? Как мне присоединиться к нему?»

Впервые я увидел Чарльза Фостера на банкете по поводу вручения премии Клэрстона в Лидбитер-холле на Стрэнде 16 16 Улица в Лондоне. . Это был мой второй вечер в Лондоне, куда я приехал в надежде заключить договоры с несколькими новыми авторами. Я Марк Сейдел, владелец издательства «Манджушри букс». Это маленькое издательство, выпускающее эзотерическую литературу в городе Линвуд, штат Нью-Джерси, и в его штате всего два человека — я и моя помощница мисс Томпсон. Мои книги хорошо продаются среди небольшой, но преданной части читателей, которых интересуют спиритизм, экстрасенсорика, Атлантида, летающие тарелки и технология Нового Века. Чарльз Фостер был одним из тех, с кем я планировал поговорить.

Памела Девор, наш торговый представитель в Англии, показала мне Фостера. Я увидел высокого привлекательного мужчину лет тридцати пяти с пышной гривой светлых рыжеватых волос, оживленно беседующего с двумя величественными пожилыми дамами. Рядом с ними, внимательно прислушиваясь, сидела маленькая женщина лет двадцати восьми с приятным открытым лицом и чудесными каштановыми волосами.

— Это его жена? — спросил я. Памела рассмеялась:

— Господи, нет! Чарльз так любит всех женщин, что просто не может жениться на одной из них. Это мисс Мышка.

— «Мышка» — одна из английских фамилий?

— Нет, это Чарльз дал ей такое прозвище. На самом-то деле мышиного в ней почти ничего нет, она скорее похожа на мартышку или росомаху. Это Майми Ройс, светский фотограф.