Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 6

С трудом размяв окоченевшие руки, они взялись за ружья и стали стрелять в воздух. Эхо гулко отражалось от скал, так что вряд ли звук выстрелов распространялся далеко по отрогам гор. Наверное, их никогда не найдут, и их кости превратятся в прах под лучами двойного солнца…

Стало теплее, и вскоре снег на стенах ямы стал таять. Вниз побежали десятки ручейков. Фон Остен, тихо постанывая, оттирал отмороженный палец на правой руке, пытаясь вернуть его к жизни. Торнтон хотел было помолиться, но слова молитвы не шли на ум. Возможно, Бог покинул его.

Солнечный свет залил всю яму, когда на краю обрыва появились рорване. Торнтон не сразу узнал их — его мозг был затуманен, словно он продолжал находиться в полузабытьи.

Фон Остен разразился проклятиями и схватился за ружье.

— Собаки! Ублюдки!

Торнтон вовремя схватил его за руки.

— Кретин! Они пришли спасать нас!

— Черта с два! Они пришли полюбоваться, как мы будем подыхать.

— И чего вы добьетесь, стреляя в них? Отдайте ружье, болван!

Они вяло боролись. Трое туземцев, стоявшие на краю ямы, молча наблюдали за ними. Их лица-маски казались совершенно бесстрастными.

Наконец Торнтон сумел отобрать ружье у обессилевшего немца и с надеждой посмотрел наверх. Если рорване хотят убить их, то просто уйдут, а затем сообщат, что не нашли и следа пропавших.

Погибнуть так просто и так глупо… Мысли Торнтона путались.

— Господи, уничтожь этих тварей… — прошептал он. — Смети их с лица земли!..

Быть может, Бог устал от грешников-людей, а эти существа — его слуги, которым приказано столкнуть пришельцев в геенну огненную?

Сомнений не было — Господь отвернул лицо от своего верного слуги. Ему предстоит умереть здесь, в тридцати тысячах световых лет от Земли. Слезы появились на глазах марсианина.

— Да пусть исполнится воля твоя… — прошептал он, склонив покорно голову.

Между тем рорване сбросили вниз веревку, а затем один спустился в яму — чтобы спасти землян.

Тропа завершилась крутым спуском. Серые уступы скал обрывались над сияющим далеко внизу морем. Лоренцену этот пейзаж напоминал калифорнийское побережье: суровая красота гор, склоны, заросшие кустарником и низкими деревьями, белые отмели берега… Но здесь горы были выше и круче. По словам бедняги Фернандеса, нынешний ледниковый период наступил на Троасе после продолжительного периода активной тектонической деятельности. Процесс диастрофизма усиливается влиянием силы тяготения огромной луны, говорил Мигель. Жаль, что они потеряли этого красивого, темпераментного парня…

Хорошо еще, что удалось спасти Торнтона и фон Остена. Лоренцен вспомнил свой недавний разговор с марсианином. Торнтон неожиданно поделился с ним своими подозрениями и признался, что был не прав. Ибо зачем было рорванам спасать их, если бы они замыслили перебить всех землян? Лоренцен не стал никому рассказывать об этом, но его сомнения по отношению к аборигенам были поколеблены.

Фон Остен по-прежнему враждебно относился к рорванам, в то время как марсианин ударился в другую крайность. Ныне он доверял им не меньше, чем Эвери. Более того, Торнтон стал задумываться над теологической проблемой: имеют ли рорване душу? Ему казалось, что имеют, — но как доказать это? Что касается Кемаля, то турок ругал всех и вся, устав от бесконечного, изматывающего путешествия.

Последние дни Лоренцен активно занимался языком рорван и начал делать заметные успехи. Он даже смог украдкой подслушивать беседы Эвери и Джугау и убедился, что это были вовсе не уроки. Тем не менее психолог с безмятежной улыбкой все еще продолжал утверждать, что еще не настолько овладел языком туземцев, чтобы тратить время и силы на обучение остальных землян. «Джугау поведал мне немало о своей расе, — говорил он. — Я все расскажу, но не сейчас, позже…»

Лоренцен терялся в догадках. Прекрати мучить себя, говорил он. Поверь Эвери, забудь о своих подозрениях. Рано или поздно все прояснится.

И он ни с кем не стал делиться своими тревогами, а лишь еще с большим рвением изучал язык туземцев, но так, что никто об этом не догадывался. Лоренцен даже не отдавал себе отчета в том, как сильно изменился за последнее время. Раньше он охотней подчинялся другим, чем проявлял инициативу, и никогда не отличался настойчивостью и скрытностью. Троас сделал его другим.

Спуск к морю оказался весьма изнурительным и занял несколько дней. Ступив на влажный песок береговой линии, все вздохнули с огромным облегчением. По словам Джугау, до цели их путешествия осталось всего несколько дней пути.

Берег в этом месте был похож на калифорнийский: широкая, почти километровая полоса белого песка, испещренная пологими дюнами, переходила у подножия скал в травянистые склоны, кое-где заросшие приземистыми деревьями. Но на Земле редко где бывает такой яростный прибой и нигде нет такого мощного прилива, который дважды в день заливает почти весь берег, поднимаясь на добрые полсотни метров. Увы, никакой добычи в этих местах не встречалось, и путешественникам пришлось идти дальше голодными.

Лоренцен чувствовал, как с каждым километром пройденного пути в нем нарастает напряжение. Еще несколько дней, и они узнают ответ на все вопросы. Но каким он будет?

Смерть вновь навестила их, прежде чем они закончили путешествие.

Отряд подошел к месту, где скалы отвесно обрывались прямо в кипящее море. За этой стеной располагался узкий и длинный залив, по ту сторону которого стояла еще одна стена десятиметровой высоты. Вода в заливе была утыкана зубьями острых рифов, отточенных яростным прибоем пенистых волн.

Лоренцен остановился перед входом в залив, неуверенно глядя на гигантскую петлю, которую им предстояло обойти по узкой полоске песчаного берега, у подножия отвесных каменных исполинов.

— Черт побери, да во время прилива этот залив должен целиком заполняться водой! — встревоженно сказал он. — А прилив начинается…

Он посмотрел на туземцев, но те без колебаний обогнули стену и пошли дальше.

— Успеем, — сказал Кемаль, глядя им вслед. — Осталось не меньше получаса — за это время мы обойдем весь залив и даже ноги не успеем замочить. Туземцы, конечно, довольно глупы, но не настолько же, чтобы самим сунуть головы в петлю! Пошли.

Они были на полпути, когда море с оглушительным шумом вдруг ринулось в залив. Над рифами появился белый занавес бурлящей пены. Гул превратился в ревущую канонаду, и вода стала быстро подниматься, прижимая путников к отвесным скалам. Все, даже обычно спокойные рорване, побежали, увязая ногами во влажном песке. Но пенистый вал опередил их.

Лоренцен закричал от ужаса, когда ледяная волна достигла ему до колен. Вторая волна была еще выше и накрыла его с головой. Лоренцен упал, едва не захлебнувшись в соленой воде, затем поднялся и вновь упал от могучего удара.