Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Том 3

— Хорошо, но ко мне должны прийти очень скоро, — ответил он. — Не может ли подождать твое дело?

— Нет, — выдохнула Ирмали. — Большая часть наших дел может подождать, когда ты этого хочешь, но сейчас я имею в виду именно предстоящую встречу.

Он с нелегким чувством посмотрел на нее:

— Что ты хочешь сказать?

— Я внимательно наблюдаю за людьми, — проговорила она. — Иногда приходится. Человек, который явился, чтобы договориться с тобой о торговле от лица своей компании, не эспейньянский купец — он держится как прирожденный солдат.

— Уммм… кажется, так о нем и говорили. Но что с того?

Она хотела подойти поближе, но остановилась, словно опасаясь прикоснуться к собственному мужу. Быть может, так оно и было. Он понимал, что ей пришлось собраться с силами для этого разговора. Она стиснула кулаки.

— Джовейн, — проговорила она. — Тот факт, что я не могу примириться с твоим геанством, не значит, что я дура. Я наблюдаю, думаю и сопоставляю. Весь последний год или более ты постоянно переписываешься, мне ничего не рассказываешь, но я постаралась узнать, откуда приходят письма. Вестники приходят и уходят, но я догадываюсь — по акценту, одежде, по тысяче признаков — откуда они берутся. Радио легче и дешевле, но ты пользуешься им только для обычных сообщений. Должно быть, ты что-то задумал и не хочешь, чтобы тебя могли подслушать. К тому же, Джовейн, я знаю тебя. Насколько далеко мы бы ни разошлись — я тебя знаю.

— И чем же, по-твоему, я занимаюсь? — отрезал он.

— Не знаю, еще не уверена, — нервно ответила она. — Опасаюсь, что ты вмешался в политический заговор и встречаешься с иностранными агентами… Джовейн, не надо!

Дунул ветерок, пошевелил ее волосы, прикоснулся к платью — живой ветер Геи. Джовейн впитал из него силу, в которой нуждался, и бросил ей вызов.

— Да, я веду конфиденциальные переговоры, но уверяю тебя, не затем, чтобы навредить Домену. Я не предатель. Но если ты допускаешь такую возможность, можешь денонсировать меня перед Скайгольмом.

Она отшатнулась.

— Я не могу этого сделать, — выдохнула она. — Я люблю тебя. И страшусь… за тебя же, за наших детей…

Теперь он смог подойти к ней, взять за обе руки (какие они холодные), улыбнуться в лицо (от нее, как всегда, пахло розами, как приятен был этот запах в день их свадьбы) и заверить ее:

— Ирмали, дорогая, это действительно крупное дело, но я не могу отрицать, что намерен исправить ужасное зло, приключившееся с нами. Пока я не могу сказать тебе большего… пойми, не могу. Верь мне, Ирмали, и ты получишь свою награду. — Он коротко прикоснулся губами к ее щеке, ощутив на ней соль. — Прости, я должен идти. Верь мне.

Он пошел к двери, уверенный, что она останется верной и только выплачется наедине. «Жезу Кретт! — проворчал он в душе. — Если б только она не так нуждалась во мне!» Лестница, витками которой он спустился вниз, казалось, совсем закружила его, перепутала мысли. «Нет, я не прав. Ей нельзя отказать в отваге. Я же видел, как она год за годом отстаивала свою веру. Если бы только я мог быть с ней откровенным!»

Он улыбнулся. «"Ханжество, вот что смазывает ось вращения общества". Так некогда высказался Маттас, сопроводив свое речение громоподобной отрыжкой. А интересно, смог бы учены более пристойный, не столь земной негодяй, преобразить меня и направить к геанской философии. Да, я человек действия, но и идеалист одновременно… Ха, если бы мне удалось убить Иерна Ферлея во время той дуэли на солнечных крыльях! Моя неудача обошлась Фейлис еще в один год жизни с ним. И как бы моей прекрасной леди не пришлось заплатить большим. Но я скоро освобожу ее. Сегодня я сделаю огромный шаг… последствия его когда-нибудь соединят нас с тобой, Фейлис, милая Фейлис! Интересно, смогу ли я когда-нибудь признаться тебе в том, что он-то и рассказал тебе правду о случившемся на поединке. Наверное, нет. Я слишком люблю тебя, чтобы допустить столь излишнее потрясение.

А любовь — это проявление Жизненной Силы».

Лестница привела в коридор, завешанный гобеленами и трофеями. Слуги, попадавшиеся навстречу Джовейну, преклоняли перед ним колено; он не забывал отвечать им кивком и улыбкой. На пересечении со вторым коридором он столкнулся с Маттасом Олверой.

По сути дела, они едва не столкнулись. Как и всегда после обеда, старик был заметно пьян… Пузатый, в балахоне, заляпанном после обеда, провонявший потом, с бутылкой вина, он шатался, икал и бормотал отрывки из непристойной песни. Жирное лицо блестело, распухший нос горел угольком. Свалявшаяся борода, свисавшая до половины груди, скрывала яшмовый знак Земли, свидетельствующий, что он ясновидящий и пророк, учены и преподаватель истины. С того самого дня, когда запыленный Маттас явился сюда — пешком из Иберьи в качестве бродячего проповедника, он всегда утверждал что Гея не любит формальностей. Она не бог, Она — Есть, и это Единство даст понять каждому, каким ему надлежит быть.

— Ох, хо-хо! — возопил он, обхватив рукой шею хранителя замка. — Хорошая встреча, мой друг? Ты плетешь свой маленький заговор, а я иду к своей служаночке. Каждому свое!

После всех проведенных здесь лет его франсей оставался ужасным.

Джовейн выпрямился и отшатнулся.

— Прошу вашего прощения, сабио [61] Мудрый (исп.). , — сказал он, тщательно выбирая степень почтения. — Да, у меня переговоры, но по торговым вопросам. — Это было напоминание об осмотрительности: Маттас участвовал в деле с самого начала, он-то и связал Джовейна с сетью служащих Гее адептов в Иберье — и даже дальше за океаном, в Мерике, в обход правительств, наций и рас. Апостол бодро признавал, что во всех прочих отношениях он бесполезен; практическая политика не его призвание. Однако он умел объяснять всякому, что Жизнь Едина, и помочь тем, кто нуждался в его услугах, вступить в распространенную по миру коммуну. А еще — он утверждал, что жизнь дана для того, чтобы наслаждаться ею… Оставалось только завидовать ему.

Буквально на миг крохотные глазки учена прицелились в него стволами винтовок, ухмылка померкла и голос притих; Джовейн невольно усомнился в том, что учитель и в самом деле пьян.

— Господин замка, — проговорил тот, — геология и история в равной мере свидетельствуют о том, что существуют моменты, когда эволюция делает новый виток — к худшему или лучшему. Быть может, подобное событие произойдет через час. Если так, выпьем за прогресс.

Он расхохотался, извлек пробку, приложился к бутылке, пожелал хозяину добра и отправился к своей новой фаворитке.

Джовейн проследовал дальше.

Яго Диас Гарсайя ожидал его в назначенной комнате. Невысокий, борода лопатой, в полотняной блузе и полосатых брюках состоятельного бюргера Центральной Эспейни; Ирмали подметила верно, он действительно казался воякой куда больше, чем был на самом деле. Когда вошел Джовейн, Гарсая привстал и изобразил полнейшее внимание. В конце концов, он мог находиться перед следующим Капитаном Домена.