Эдмонд Гамильтон - Сквозь космос

Лежа в кровати и вслушиваясь в мириады шепотков летней ночи, я ощущал полный покой. Снаружи доносился стук шагов по мостовой и порою раздавался тихий смех. Помню, последним, что я услышал перед тем, как провалился в сон, была танцевальная музыка, внезапно загремевшая в доме дальше по улице.

Я лежал поперек железной дороги, крепко-накрепко привязанный к стальным рельсам. Вдалеке показался мчавшийся на всех парах локомотив. Дергаясь, словно безумец, я пытался освободиться от пут и уже мог рассмотреть испуганного машиниста, что высунулся из своей кабины; в ушах у меня оглушительно трезвонил паровозный колокол и надрывался гудок. Локомотив, громыхая, приближался. До него осталось несколько ярдов... Несколько футов...

Я подскочил, содрогаясь от ужаса, и обнаружил себя сидящим в собственной кровати – только что приснившийся кошмар еще не до конца отпустил меня из своих будоражащих объятий. Часы на столе показывали всего лишь начало пятого, и я слегка удивился столь раннему пробуждению.

И тут в мое медленно просыпавшееся сознание начала просачиваться мешанина громких звуков. Я слышал, как неистово звонят несколько церковных колоколов и как где-то в городе пронзительно завывает сирена. Я лежал и прислушивался, а к гвалту один за другим присоединялись все новые и новые колокола, пока не стало казаться, что весь город стремиться произвести как можно больше шума.

Теперь с улицы доносились еще и крики. Подорвавшись с кровати, я бросился к окну и узрел невероятную картину. От бордюра до бордюра улицу заполняла бурлящая толпа. Высыпавшие из окрестных домов люди пребывали в разной степени одетости и раздетости. Они, словно слепые, бесцельно бродили внизу, и, судя по тому, как они вопили, их всех обуяло крайнее волнение. Также я увидел нескольких парней без пиджаков и с большими пачками газет. Шустро пробираясь сквозь толчею, ребята набегу раздавали газеты и что-то хрипло выкрикивали – я не мог отчетливо расслышать что именно.

Пока я ошеломленно таращился в окно, вверх по улице взвыл гудок, и толпа торопливо подалась в стороны, пропуская ехавший на предельной скорости и до отказа набитый людьми автомобиль.

Минуту наблюдал я за сценой внизу, а затем отвернулся и, дрожа от волнения, поспешил одеться. Спустившись на улицу, я схватил за плечо ближайшего человека и, перекрикивая ревущий гвалт, спросил:

– Что происходит?

Придержанный мной мужчина оказался соседом – страховым агентом, с которым я был немного знаком, – и на его, как правило, добродушном лице застыло странное выражение. Он попытался докричаться до меня сквозь рев толпы, но, сообразив, что навряд ли это удастся, наклонился и проорал мне прямо в ухо:

– Говорят, это конец света!

– Что! – воскликнул я.

Он энергично закивал и сунул мне одну из тех газет, распространению которых я был свидетелем. Я развернул ее и, прочитав заголовок, почувствовал, как мое сердце словно бы схватила и крепко сжала ледяная рука. Поверх страницы бежали слова, напечатанные большими черными буквами: «КОНЕЦ СВЕТА!»

Под этим кричащим заглавием, занимая целиком весь газетный лист (всю прочую информацию удалили, чтобы освободить место), размещалось сообщение, набранное полудюймовым шрифтом. В нем говорилось следующее:

ВАШИНГТОН, О. К., 4 июня – Здесь, в государственной обсерватории, было установлено, что на самом деле планета Марс не висит неподвижно в космосе, как считалось ранее, а с невероятной скоростью мчится к Земле. Астрономы не могут определить причину столь необычного поведения Марса, однако они выяснили, что происходящее не оказало пока что никакого видимого влияния на движение других планет.

Если Марс не изменит свой нынешний курс и будет продолжать двигаться с прежней скоростью, он может столкнуться с Землей. Однако есть мнение, что вскоре о себе даст знать притяжение Солнца, и тогда планета устремиться в сторону нашей звезды. В любом случае, население страны убедительно просят сохранять спокойствие, поскольку в ближайшие несколько дней нашему миру ничего не угрожает. Следует также надеяться, что за это время удастся подготовиться к встрече с приближающейся планетой, исключив, таким образом, всякую опасность разрушения или повреждения Земли. Всех лиц, располагающих на сей счет какими бы то ни было соображениями, просят незамедлительно связаться с федеральным правительством в Вашингтоне.

Дочитав статью, я ничего сказал – лишь вперил невидящий взгляд в клокотавшую вокруг меня толпу. Это был конец света. Конец света! Долгие столетия напряженного развития... Цивилизация, стоившая стольких идей, трудов и жертв... Все это, возможно, будет уничтожено за каких-то пару секунд той алой звездочкой, которой я любовался всего несколько часов назад. Чудовищный удар, вспышка пламени – и род людской исчезнет навсегда.

Вера астрономов в то, что Марс может свернуть в сторону, а затем – рухнуть на солнце, слабо утешала меня, поскольку жар нашего светила, возросший после такого столкновения, спалит на Земле все живое. Надежды не было. Конец приближался.

Страх захлестнул меня. Я понимал: смерть мчится ко мне из глубин космоса, но не желал умирать. И люди на улице сознавали то же самое – обезумев от ужаса, невнятно вопя, они походили на скот, запертый в загоне у мясника.

Но тут мне в голову пришла одна мысль – я припомнил кое-что из той статьи и немного успокоился. Как бишь там говорилось? Будто бы есть надежда, что, неким образом подготовившись, можно уберечь Землю от гибели. Мысль эта придала мне сил. Если наши ученые стоят хоть чего-нибудь и если еще можно что-то сделать, то теперь шанс был. Ведь наступил час нашего величайшего испытания. Удастся ли нам, людям, применить накопленные знания и спасти себя от подступающей погибели? Удастся ли?

Резко повернувшись, я рванул вверх по улице. Давка не давала мне набрать скорость, и поэтому пришлось срезать путь по газонам. Я несся без шляпы и пиджака, но ошалевший народ не обращал на меня никакого внимания. По мере приближения к концу улицы толпа редела, и о том, что сейчас творилось в густонаселенных центральных районах города, мне оставалось лишь гадать.

До своей цели – коттеджа доктора Уитли – я добрался всего за несколько минут. Уже задыхаясь, я пробежал по дорожке и, не постучав, ворвался в дом. Распахнув дверь маленькой библиотеки, я пораженно замер на пороге, не способный вымолвить ни слова. Несмотря на рев толпы, отчетливо доносившийся с улицы, сидевший за письменным столом человек невозмутимо изучал большую карту. В одной руке он держал карандаш, а в другой – линейку. Это был худой, средних лет мужчина с темно-серыми волосами. Его сосредоточенное, умное лицо осветилось приветливой улыбкой, когда он поднял на меня взгляд.