Франсис Карсак - Мастера фантастики 2 (сборник)

— Да, очень просто, — сказал Томми. — Всего-то замкнуть пространство и время в мини-вселенную. Взять кусок материи, обернуть эту вселенную вокруг него и стабилизировать в этом положении.

— Таким образом мы сможем нейтрализовать энергию, — пробасил Кингзли. — Столько-то я понимаю. Когда вселенные начнут взаимодействовать, мы направим создающуюся энергию в искусственную вселенную. Не исключено, что энергия разрушит ее, но у нас наготове будет запасная и так далее. Я не понимаю другого: каким образом мы создадим искусственное четырехмерное пространство.

— Оно не искусственное, оно настоящее, — возразил Гэри. — Такое же настоящее, как наша собственная вселенная. Только созданная человеком, а не неведомыми нам законами природы. Он ткнул указательным пальцем в листок с расчетами. — Может быть, тайна вселенной записана на этом листочке. Может быть, это ключ к загадке образования вселенной.

— Может быть, — пророкотал Кингзли. — А может, и нет. Вероятно, вселенные могут возникать по-разному.

— По мне, и одного способа достаточно, — сказал Гэри.

— Я все время думаю о пятимерном межпространстве. Мы предполагаем, что его законы отличаются от законов вселенной. Совершенно отличаются. Но как? Что за энергия возникает в межпространстве? Какую форму она примет? — Кэролайн медленно обвела всех взглядом. — Все будет зависеть именно от этого, — закончила она.

— Да, от этого будет зависеть все, — согласился Кингзли. — Это как капкан ставить: поставил капкан на крысу, а поймал медведя… или наоборот.

— Законы межпространства знают Церберы, — напомнил Томми. — Они ведь умеют перемещаться в нем.

— Они нам не скажут, — возразил Гэри. — Спасение вселенной не в их интересах, их больше устроит, если она будет разрушена и они смогут построить свой мир на ее обломках.

— Она может оказаться световым излучением или веществом, теплом или чем-то еще совершенно нам неизвестным, — продолжила свою мысль Кэролайн. — Скорей всего это будет какая-то колоссальная форма энергии, с которой мы никогда не сталкивались. Условия межпространства, вероятно, также отличаются от условий четырехмерного пространства, как условия четырехмерного пространства отличаются от нашего трехмерного мира.

— Чтобы управлять энергией, мы должны знать, что она из себя представляет, — произнес Кингзли.

— И во что она превратится, перейдя в гиперпространство, — добавил Гэри. — Не исключено, что там это будет один вид энергии, а проникнув в нашу вселенную — совершенно другой.

— Обитатели другой вселенной, похоже, этого не знают, — заметил Томми. — Хотя они и обнаружили сближение наших вселенных, но это вряд ли они знают.

Гэри окинул взглядом лабораторию: огромное помещение с величественными сводами, с которого льется мягкий, матовый свет… многочисленные ярусы сверкающих приборов… огромные установки, чьи двигатели гудят с невероятной мощью… грандиозные сооружения, совершенно не поддающиеся описанию.

— Как странно. Почему Инженеры не могут обойтись без посторонней помощи? Почему они вынуждены звать нас на помощь? При том развитии техники, при том уровне знаний, которыми они обладают, — казалось бы, они могут сделать все что угодно.

— Здесь вообще много странного, — заявил Херб. — Я тут как-то бродил по городу — чокнуться можно. На улицах нет дорожного движения. По ним можно ходить часами и не встретить ни одного Инженера. Ни контор, ни театров — ничего. Все дома пусты. Это город безлюдных зданий. — Он тяжело вздохнул. — Словно город построен и ждет кого-то. Ждет — а никто не приходит.

Что-то похожее на ужас мелькнуло в сознании Гэри. Странное чувство — жалость к великолепным белокаменным строениям, в которых никто не живет.

— Город рассчитан на миллиарды людей, — продолжил Херб. — И никого. Только горстка Инженеров. А их всего не больше ста тысяч.

Кингзли снова не находил места рукам и прочищал горло.

— Действительно, очень странно, что они не смогли найти решения. С их знаниями и с таким научным аппаратом.

Гэри посмотрел на Кэролайн и едва заметно улыбнулся. Хрупкая девочка. Но она единственная, кто может увеличивать кривизну пространства и времени до тех пор, пока они не замкнутся в сферу… или, точнее, в гиперсферу. Эта девушка может делать с пространством все, что захочет: менять его по своему желанию; заставлять его вести себя так, как ей нужно. Она может сделать мини-копию вселенной — маленькую карманную вселенную, которая будет принадлежать ей и только ей одной. Никто — он был уверен в этом — раньше не мог и помыслить об этом.

Он снова бросил взгляд на ее волевой подбородок, высокий лоб, заплетенные в косы черные как смоль волосы. Неужели ей доступно то, что не дано Инженерам? Неужели она может решить проблемы, которые они не могут даже затронуть? Неужели она — пока непризнанный, величайший мозг всей вселенной? Неужели вселенной остается уповать только на ее мозг?

Это казалось невероятным. Однако она думала о пространстве и времени сорок человеческих жизней. Одна, не имея ничего, кроме своего мозга — ни приборов, ни возможности проводить эксперименты, она, оставаясь наедине только со своими мыслями, размышляла над глубочайшими тайнами пространства и времени. И у нее не было даже надежды, что ее знания когда-нибудь смогут пригодиться.

По полу лаборатории заскрежетали металлические шаги. Гэри оглянулся и оказался лицом к лицу с Инженером-1824. Металлический человек застал их врасплох.

Их коснулась его мысль: ясная, спокойная, неторопливая мысль, лишенная всякого выражения, мысль безличная, но с легким оттенком почти человеческого тепла.

— Я слышал ваши мысли. Не думайте, что я хотел подслушать вас. Но я очень рад что слышал. Вы удивлены, почему Инженеры пригласили вас сюда. Вы недоумеваете, почему Инженеры не могут обойтись без вашей помощи?

Они стояли пристыженные, словно школьники, пойманные за некрасивым занятием.

— Я объясню вам, — продолжил Инженер. — И, надеюсь, вы меня поймете. Об этом трудно говорить. Неприятно говорить об этом, потому что Инженеры — гордый народ. При других обстоятельствах мы бы никогда не признались.

Это напоминало уже исповедь. Гэри изумленно смотрел на металлического человека, но лицо того оставалось бесстрастным, ничто не выдавало его эмоций.

— Мы древний и усталый народ. — продолжал Инженер. — Мы слишком долго прожили. Мы всегда были механистическим народом и с течением лет прогрессировали в этом. Наша мысль может идти только поступательно, от одного к другому. У нас нет воображения. Наши знания, наши возможности — унаследованы нами. Унаследованы от высокоразвитой цивилизации, от величайшей когда-либо существовавшей цивилизации. Кое-что мы добавили к своим знаниям, но совсем немного. Можно сказать, очень мало, если учесть время, которое прошло с тех пор, как мы получили их.