Андрей Измайлов - День свершений [сборник]

Я миновал его, пересек небольшую бобровую запруду, усеянную хатками, и в этот момент меня негромко окликнули:

— Кто там?

— Ищу брата, — сказал я.

— Я ваш брат.

Он стоял в черноте орешника, и сине-зеленые пятна теней скрадывали его очертания. Даже рост было не определить.

— Не зажигайте света, — сказал он. — Незачем. Вы готовы записывать?

— Да, — сказал я.

— Приступим. — Невидимый мне собеседник сразу же начал диктовать, быстро и внятно выговаривая каждую букву: — «Создана группа, условное название „Ахурамазда“, приблизительный состав — около шестидесяти человек. Основное ядро — демиурги из ложи Мастеров. Руководитель группы — Трисмегист, псевдоним, настоящее имя неизвестно, демиург. Научный руководитель группы — Шинна, псевдоним, настоящее имя неизвестно, демиург. Технический руководитель группы — Петрус, псевдоним, настоящее имя неизвестно, демиург. Постоянная база группы — Оддингтон, Скайла. Задача группы — семантическая акупунктура. В работе используются сильные возбуждающие и наркотические вещества. Через военное ведомство заказано некоторое количество отравляющего газа ХСГ-18…»

— «Безумный Ганс»? — спросил я.

— Не перебивайте, — властно сказал собеседник. — У нас диктофон не в порядке? «За последние трое суток семь человек из группы погибли при неизвестных обстоятельствах. По официальной версии — нуждаются в отдыхе и отправлены в горы. На самом деле тайно, под чужими именами, похоронены на кладбище в Скайла. Еще четверо увезены в специальную клинику. Диагноз — шизофрения. По некоторым данным, Трисмегист усиленно занимается вопросом о действиях русских партизан под Минском в интервале август — октябрь, тысяча девятьсот сорок второго года; заказаны мемуары, заказаны карты местности, заказаны документы из немецких архивов. Обращаю особое внимание на то, что два дня назад создана так называемая „Шахматная секция“. Помимо демиургов, туда включены три настоящих шахматиста в категории, мастера спорта.

Фамилии установить не удалось. Один из шахматистов — участник международного турнира в Схевенингене в мае прошлого года…»

Что-то треснуло над «Храмом Сатаны», и оттуда к черному небу, раздвигая сырую темь, взлетели огненные красные шары, заливая лес фотографическим светом.

Началась месса.

— Отступите в тень, — приказал мне собеседник, — Вы слишком на виду.

Он был в синем хитоне с нашивками низших степеней, а лицо — хищное, крючковатое, птичье.

— Так вы демиург? — спросил я.

— Не перебивайте. Трисмегист усиленно собирает мозаику. Цитирую: «Нострадамуса можно установить путем прямого экстрасенсорного контакта по биографическим признакам». Принцип «слепого адресата». Расшифровка принципа неизвестна. Еще раз подчеркиваю: сорок второй год, леса под Минском.

— Один вопрос, — сказал я. — Почему вы решили передать эти сведения?

— Вы не поймете.

— А все же?

Демиург сморщил резко заостренный нос.

— Меньше боли, меньше невыносимого суицида, меньше смертельной правды — некоторое оздоровляющее начало, это как лекарство. Истина убивает… — Он раздраженно отмахнулся рукой. — Ладно! Следующая встреча — на Святую Вальпургию. Раньше мне не вырваться. Я ухожу первый, не пытайтесь выяснить мое имя — вы все погубите…

Опять вспыхнуло, и шары затрещали. Когтистая лапа Сатаны давила их в небе. Я увидел, что демиург повернулся, но почему-то не уходит, — он стоял, странно покачиваясь, будто пьяный, а потом упал лицом вперед, и хитон его задрался, обнажив мускулистые ноги в плетеных римских сандалиях, какие обязан носить каждый посвященный. Я нагнулся над ним и поднял голову. Глаза его закатились. Он был мертв.

От леса, от сплетенных пурпурных теней, отделился Бьеклин с пистолетом в руке и тоже посмотрел. Мелкие кости непрерывно двигались на лице его.

— А ведь я даже не успел выстрелить, — растерянно сказал он.

Гауптштурмфюрер похлопывал стеком по черному сияющему голенищу.

— Хильпе! Вы уверены, что за ночь ни одна собака не выскочила из этой паршивой деревни?

— Так точно, господин гауптштурмфюрер!

Староста, мнущий картуз поодаль, подтверждая, затряс клочковатой сильно загорелой яйцеобразной головой.

— Нихт, нихт… Все по хатам…

— Что он бормочет?

— Он говорит, что все жители деревни на месте, господин гауптштурмфюрер!

— Смотрите, Хильпе, вы головой отвечаете за секретность операции.

— Так точно, господин гауптштурмфюрер!

Маленький полный Хильпе тянулся на носках, но едва доставал до подбородка офицеру СС.

— Вы двинетесь через час после нас. Направление — деревня Горелое. Там ссадите людей, скрытно выйдете к Мокрому логу и займете позиции на краю леса, перекрыв выход из болот. У вас будет три пулемета. Вам что-то неясно, Хильпе?

— Болото непроходимо, господин гауптштурмфюрер, — низенький Хильпе даже взмок оттого, что приходится возражать начальству. Но гауптштурмфюрер благосклонно кивнул.

— Правильно, Хильпе. Непроходимо. Именно поэтому Федор поведет свой отряд туда.

— Есть там тропки, герр комендант, — подобострастно сказал староста, напряженно прислушивающийся к гортанным звукам чужой речи. — На карте оно правда что не того, а тропки есть… Проведем вас, можете не сомневаться…

— Ваша задача, Хильпе, сдерживать партизан, пока не подойду я — двумя ротами. — Гауптштурмфюрер поднял одутловатое, с прозеленью от бессонницы лицо к озаренным верхушкам берез: — Какое утро, Хильпе! Да у вас тут просто санаторий… Перед выходом деревню сжечь!

— Слушаюсь, господин гауптштурмфюрер!

Утро в самом деле было чудесное, и, когда машины, скрежеща на проваленной дороге, пятнистыми тушами зарылись в лес, солнце уже вытекло из горизонта и теплое туманное золото его обволокло воздух. Вспыхнули сухие иглы на соснах. Загомонили птицы. Пестрая сорока, выдравшись из ветвей, уселась на самую макушку и заверещала, напрягая все свои склочные силы. Связной отряда, примостившийся в развилке могучих лап, вздрогнул и чуть не выронил бинокль.

— Тьфу ты, зараза!..

Обдирая колени, он скатился к хвойному распадку — там его ждала лошадь, а через полчаса — охлюпкой, подпрыгивая на острой спине, — он ворвался на поляну в красном бору и, бросив поводья, задыхаясь, соскочил у бревенчатой землянки.

— Пропусти к командиру!

— А зачем тебе командир?

— Говорю пропусти — срочное донесение…

И когда вышел коренастый бородатый человек, одергивающий гимнастерку за широким ремнем, то связной выдохнул, как кот, одной фразой:

— Идут, товарищ командир, четыре грузовика на Горелое, деревню подожгли, сволочи…

Командир задумчиво, будто не видя его потного взъерошенного лица, кивнул: «Хорошо, отдыхай», — и вернулся в землянку, где мигала редкими хлопьями коптилка на стене, а посередине, отъединенный пустым пространством, горбился на пузатой табуретке человек в изжеванном городском костюме: